Рикарда Джордан - Изгнанница. Клятва рыцаря
Девушка изумленно посмотрела на него. Между тем над лесом взошла луна — над миром царила еще одна звездная ночь.
— Авраам? — сконфуженно произнесла она.
Глава 9
— Ну и что, по твоему мнению, будет дальше? — спрашивал Соломон у племянника утром.
Троица сидела на козлах повозки — Герлин в качестве примирителя между мужчинами. Однако, несмотря на резкие слова Соломона, Авраам явно пребывал в радостном настроении.
Накануне вечером они почти не разговаривали. Мария совсем обессилела, когда Авраам привез ее в лагерь. Прием оправдал его худшие опасения. Марта встретила девушку бранью, Мартинус даже не посмотрел в ее сторону. Соломон сдерживал себя, однако, определенно, хотел отчитать племянника. Авраам обнимал Марию, девушка доверчиво прижималась к нему и едва не заснула. Юноша открыто поцеловал ее волосы, когда помогал ей соскользнуть с лошади. Он не избегал взгляда Соломона, а посмотрел на него даже с вызовом. Лекарь был возмущен.
Герлин забрала Марию в свою повозку и напоила ее горячим пряным вином — из личных запасов Соломона. Остатки своих запасов магистр прикончил в честь удачно завершившегося приключения и чтобы заглушить боль от незначительных ожогов на правой ноге. Он расшумелся, возмущаясь тем, как Соломон наложил ему повязку, а потом был уведен Мартой в их повозку для отдыха и утешения. Несмотря на то что пожилая женщина, как обычно, не преставала причитать, она явно с охотой заботилась о нем. Похоже, она надеялась, что он больше не станет домогаться Марии.
Соломон уступил свою постель девушке, а сам отправился с Авраамом под повозку. Марию, конечно же, нельзя было отсылать обратно к Марте и Мартинусу, к тому же Герлин нравилось заботиться о своей юной приятельнице. Она обрадовалась, что с Марией ничего страшного не случилось, и разговаривала с ней, пока та наконец не заснула. Между тем под повозкой царило напряженное молчание. Соломон удовлетворился рассказом Авраама об освобождении Марии. Если Мартинуса и его спутников мало интересовали подробности этого предприятия, Бертольд и его люди старались не упустить ни одной детали. Похоже, рыцари готовы были похвалить «помощника цирюльника» за находчивость.
Только Бертольд не мог не съязвить — его замечания все больше тревожили Соломона.
— Вот тебе на! Господин Фридерикус и господин Константин все время проявляли почти еврейскую сдержанность и тут вдруг оказались искусными воинами и спасителями невинных…
Разумеется, последние слова вызвали у рыцарей ехидный смех. Авраам едва сдержался, чтобы не наброситься на них.
— А может, под платьем цирюльника и его помощника скрываются рыцари? — продолжал язвить Бертольд.
Рыцари расхохотались еще громче — представитель их сословия посчитал бы ниже своего достоинства надеть такое платье. Правда, в современных рыцарских романах герой нередко доказывал преданность своей даме, облачаясь в лохмотья нищего.
— А может быть, вы сэр Ланселот на службе у леди Гвиневры?
Соломон и Авраам ничего на это не ответили, понимая, что им следовало делать вид, будто им незнакомы сказания о рыцарях Круглого стола. Однако замечания Бертольда нельзя было оставлять без внимания. А теперь еще и Авраам стал ухаживать за потаскухой магистра Мартинуса.
— Что будет дальше? — невозмутимо переспросил Авраам и добавил, победоносно улыбаясь: — Разумеется, я женюсь на ней.
Соломон так резко натянул поводья, что лошади в испуге остановились как вкопанные. Качая головой, Герлин забрала у него поводья и прищелкнула языком, успокаивая лошадей.
— Ты не можешь этого сделать! Авраам…
— Константин, — поправила Герлин.
— Авраам, мы прощали тебе многое. Твой отец провел столько бессонных ночей, но он всегда был терпеливым. Мы надеялись, что из тебя еще… Ну да, мы надеялись, что ты остепенишься, найдешь себе жену…
Улыбка Авраама стала еще шире.
— Так я ведь нашел! — радостно заявил он. — Мой отец придет в восторг… Причем я, разумеется, рассчитываю на то, что ты умолчишь о некоторых подробностях ее прошлой жизни…
— Например, о том, что она христианка? — резко спросил Соломон.
Авраам посерьезнел.
— На самом деле, дядя Фриц… — Он захихикал. — Ты ведь называешь себя ученым и обладаешь глубочайшими знаниями, а очевидных вещей ты не замечаешь. Христианка! И с чего ты это взял? Разумеется, мой отец придет в восторг, когда познакомится с Мириам из Вены, дочерью Шлома, минцмейстера[9] герцога Фридриха Австрийского!
— Она еврейка? — Возглас Соломона прозвучал слишком громко.
Авраам кивнул.
— Конечно. А кем же она еще может быть? Сам ведь подумай… дядя Фриц! — Он снова заулыбался.
— Авраам! — в голосе Соломона слышалась угроза.
Герлин успокаивающе накрыла его руку своей и удивилась непринужденности этого жеста.
— Ты только посмотри на нее! — не унимался Авраам. Теперь он говорил серьезно и приглушенным голосом. — Она однозначно родом из богатой семьи, но не из крепости. Девушка из крепости могла бы просто так наслаждаться звездами. Она вряд ли когда-либо поддерживала бы отношения с таким мужчиной, как магистр. И даже если бы это было возможно, он никогда не предложил бы девушке бежать с ним. Ее отец ведь уже давно дал бы знать рыцарям о ее готовности выйти замуж и четвертовал бы ее похитителя. Ты ведь не думаешь, что наш трусливый маленький господин Мартинус стал бы так рисковать?
Герлин кивнула. Авраам был прав. Они сами должны были додуматься, что Мария — Мириам — наверняка убежала из города.
— Значит, остается только семья торговца, — продолжал свои рассуждения Авраам. — Об этом также свидетельствует ее собственная астролябия. Такую вещь не купишь на воскресном рынке. К тому же Мириам образованна — намного лучше, чем большинство детей христианских торговцев. Хоть и у них девочки учатся писать и читать, но иностранные языки… астрономия… Чтобы читать важнейшие труды в этих областях знаний, нужно владеть латынью. Мириам даже немного понимает по-арабски — ты не мог этого не заметить, дядя… — Авраам опустил имя «Фриц».
Помрачневший Соломон молчал, а Герлин уже приняла логику рассуждений Авраама.
— Да, из еврейского дома в еврейском квартале девушка может выбраться без особого труда, — размышляла она. — Во всяком случае, в городе, где по ночам не запираются ворота. Причем добрый мастер Мартинус ничем не рисковал, пряча девушку. Что ему могли сделать евреи? Им ведь даже не позволено носить меч.
Соломон, горько усмехнувшись, кивнул.
