Виктория Холт - Дорога на Компьен
Однако для мадам дю Барри такая жизнь становилась невыносимой. Она постоянно была с королем, жизнерадостная, веселая, всегда, казалось, хорошо знающая, что надо делать, чтобы прогнать его хандру. Луи во всем полагался на нее и нервничал, если ее в нужный момент не оказывалось рядом.
Он бывал очень доволен, когда ей оказывали почтение. Густав, шведский крон-принц, будучи в гостях при французском дворе, относился к мадам дю Барри так, словно она была королевой Франции, перед своим отъездом подарил ей ошейник для ее собаки, усыпанный бриллиантами, поводок длиной в тридцать шесть дюймов, был сделан целиком из рубинов. Луи радовался этому подарку больше, чем сама Жанна.
Королю нравилось, когда Жанна надевала этот ошейник с поводком на свою собаку. Луи часто видели гуляющим в саду с мадам дю Барри, ведущей на поводке собаку, сверкавшую драгоценностями чуть ли не как сама хозяйка.
Оба они обожали животных. Луи, с детства любивший кошек, случайно увидел однажды нескольких придворных бездельников, которые поили вином его кота, чтобы поглядеть, как поведет себя пьяное животное. Придворные никогда еще не видели своего короля таким разъяренным, как тогда. Эта любовь к животным, а также к растениям и интерес к кулинарному искусству были присущи им обоим и объединяли короля и мадам дю Барри, доставляя им немалую радость. При дворе не было никого, кто действовал бы на короля столь же успокоительно, как Жанна.
Но друзья предупредили мадам дю Барри, что маркиза де Помпадур сохраняла свое положение при короле, находя для него молоденьких девушек, во всем угождавших Луи и наслаждавших его собою. Жанна понимала, что было бы глупо отмахнуться от примера своей удачливой предшественницы, и потому, когда для этого представился удобный случай, представила королю одну молодую красивую женщину.
Луи не проявил к этой женщине особого интереса, но раз уж сама мадам дю Барри позаботилась о том, чтобы доставить ему такое удовольствие, он решил, что было бы нарушением этикета объяснять, что он чувствует свой возраст и с него вполне достаточно ее одной.
Как бы совсем случайно мадам дю Барри могла оставить короля наедине с какой-нибудь из своих маленьких подружек (всякий раз сначала убедившись, что эта подружка блещет красотою больше, чем умом).
Мария Антуанетта и дофин были такие же скучные по сравнению с мадам дю Барри, как в свое время отец дофина и Мария-Жозефина были скучны по сравнению с мадам де Помпадур. Капризная молоденькая жена дофина отказывалась признавать мадам дю Барри, не замечая и не обмениваясь с ней ни единым словом на приемах и создавая тем самым весьма неловкую ситуацию, потому что — согласно требованиям этикета — мадам дю Барри не могла заговорить с Марией Антуанеттой, пока та сама не обратится к ней.
Супруга дофина была очень упрямой, и только строгие предостережения со стороны ее матери-императрицы (напряженные отношения с Францией складывались во время обсуждения вопроса о разделе Польши) заставляли легкомысленную молодую женщину соглашаться с тем, чего хотел король. Фразу, с которой Мария Антуанетта первой обратилась к мадам дю Барри: «Ну и общество собралось в Версале», — вскоре на все лады повторяли при дворе — глупое замечание, которое должно было предотвратить обострение отношений между двумя странами!
Дофин разочаровывал своего деда. Этот увалень без тени придворного лоска не проявлял интереса к жизни двора и большую часть времени посвящал возне с замками или участию в каких-то строительных делах. Он был скуп на слова и чурался изысканного общества, норовя ускользнуть от него при первой же возможности.
Луи отдавал предпочтение супруге дофина, хотя она и досаждала ему своим отношением к мадам дю Барри.
Его дочери — во главе с Аделаидой — немало сделали для того, чтобы настроить Марию Антуанетту против мадам дю Барри. Луиза Мария, самая младшая из его дочерей, осуществила свою давнюю мечту и ушла в монастырь Сен-Дени, чтобы стать кармелиткой. Пожалуй, это было к лучшему. Оттуда, где она теперь, ей трудно было бы досаждать своей семье и напоминать своему отцу, что он не выполняет своего долга перед дочерьми.
Как-то король играл в карты с мадам дю Барри у нее в комнате, и вдруг Шовелен, один из самых неуемных распутников при дворе, стоявший возле кресла Жанны и подсказывавший ей, рухнул на пол.
— Что с ним? — испуганно спросил король. Несколько человек бросились к упавшему.
— Шовелен умер, сир, — прозвучало в ответ королю.
Луи встал из-за карточного стола, как громом пораженный, глядя на своего старого друга, и, ни слова не сказав, вышел из комнаты.
Мадам дю Барри последовала за ним, и когда они остались одни, Луи повернулся к ней. Его глаза были полны ужаса.
— Вы знаете, что за жизнь он вел, — сказал Луи. — И умер так неожиданно, без покаяния!
Потрясенный до глубины души, он просил Жанну оставить его одного.
Когда король впадал в такое уныние, необходимо было придумать, как развлечь его и вывести из угнетенного состояния.
На сей раз сделать это оказалось нелегко, потому что вскоре после смерти Шовелена аббат де Ля Билль пришел к королю выразить свою признательность за назначение на пост в Министерство иностранных дел. Луи принял аббата, а у того в присутствии короля случился апоплексический удар, от которого он скончался, так и не придя в сознание. Маршал д'Армантьер упал без чувств во время ритуала вставания и умер. Не успел еще Луи пережить испытанное потрясение, как пришло известие, что скоропостижно скончался посол в Генуе Серба.
Луи верил в загробную жизнь и боялся, что расстанется с жизнью на Земле, не успев покаяться в грехах. А если каяться заранее, то надо расстаться с Жанной. От этой мысли его охватывала тоска. Отказаться от той единственной, которая так утешает его! Он не мог решиться на это.
Однажды, когда он охотился в Компьенском лесу, началась гроза, и совсем близко от него ударила в дерево молния. Это предостережение свыше, поверил Луи.
Надо что-то делать, решила мадам дю Барри. Лучше всего, наверное, увезти Луи в Малый Трианон. Когда они будут там вдвоем, он, может быть, перестанет так мучиться страхом смерти.
Жанна дю Барри ожидала в Малом Трианоне возвращения короля с охоты.
Она чувствовала какое-то смутное беспокойство, необычное для такой жизнерадостной женщины, как она. Вид короля, когда он утром выезжал на охоту, не понравился ей.
Она даже хотела упросить его остаться, но не сделала этого, понимая, что ее власть над королем сохраняется отчасти благодаря тому, что она не надоедает ему и не вмешивается в его дела. Стоял апрель, время щедрого солнца и весенних ливней. Красиво было вокруг, и Жанне казалось, что ни в какое другое время года Малый Трианон не бывает так прекрасен, как весной.
