В СССР геев не было! - Ванда Лаванда
Из-за вопроса Миша напрягся, но все же кивнул, и Ярослав продолжил говорить:
– У меня так с моим днем рождения. Я люблю этот праздник. Много вкусной еды, все тебя поздравляют и дарят подарки, а потом еще танцы и музыка… Я очень люблю музыку.
– Ты вроде говорил, что ходил пару лет в музыкальную школу? – Гайдук очень надеялся, что ничего не перепутал: Слава редко рассказывал о себе, и было сложно запомнить какие-то факты из его биографии, когда они были упомянуты всего один раз мимоходом.
– Три года, если быть точным. Но потом я бросил и уже самостоятельно учился играть на гитаре и гармони. Девушкам нравится…
– Парням тоже, – с улыбкой добавил Миша. Он не был уверен, что Ярослав видит его выражение лица, но по интонации он мог понять намек.
Слава усмехнулся и качнул лодочку сильнее.
– Но еще я и ненавижу этот день. Все говорят, что я не сын своего отца, – Смирнитский, который, вероятно, должен носить другую фамилию, взъерошил ненавистные волосы. Единственный рыжий в семье русоволосых. – И день рождения, как напоминание, что я своей семье, как кость в горле.
Михаил промолчал. Они раскачивались все сильнее, все выше, наклонами тела помогая качели увеличивать амплитуду движения.
– Знаешь, какое у нас есть устоявшееся выражение? В семье не без Ярика. Это значит, что кто-то в семье всегда не такой, как надо. Я не смог стать таким, каким меня хотели видеть, – Ярослав крепко ухватился за качели обеими руками. – Я не красивый, не компанейский. И я не послушался их: уехал в город и на следующий год собираюсь пойти работать по распределению, а не возвращаться в деревню, чтобы чинить соседям розетки и выключатели за десяток яиц или литр молока! Они совершенно иного ждали от меня, а я…
– А разве ты им что-то должен? – с не скрываемой злостью спросил Михаил.
Он сам серьезно поругался с родителями в этом году, сразу после своего дня рождения. И даже не из-за его ориентации, не из-за чего-то важного, а просто из-за того, что они не сошлись во мнениях по какому-то отстраненному вопросу. Михаил спустя уже полгода никак не мог вспомнить, по какому именно. Но их толстокожесть, нежелание выслушать и принять его мнение стали последней каплей. И он перестал им писать, перестал приходить в гости. Они тоже его игнорировали. Есть сын или нету – для них, видимо, не было разницы.
– Нет, вроде не должен. Но все равно грустно осознавать, что родители тебя не любят. Даже скорее ненавидят за то, кто я есть. Отец смотрит на меня и подозревает, что мать ему изменила. Мать видит во мне свои ошибки. А братья… – Ярослав потер лицо ладонью. – Вообще-то, они нормальные парни. Работящие, прямолинейные, со своим пониманием правильности и справедливости. Но с детства они видели, как родители относились ко мне, и копировали их поведение. Так что, что бы я ни делал, где бы ни учился, где бы ни жил или работал, я всегда буду «Яриком» в нашей семье!
После последних слов Михаил резко остановил лодочку и довольно сильно ушиб ногу об отмостку качелей. Слава по инерции полетел вперед и буквально свалился на скамейку Миши, точнее, к нему в объятия.
Осторожность? Да. Конспирация? Естественно. Но не сейчас. Не после таких откровений.
– Тебе не идет имя Ярик, – выдохнул Михаил в ухо любимому, прижимая его к себе. Он не пытался прикоснуться к нему с сексуальным подтекстом: погладить по ягодицам или забраться под футболку. Он просто обнимал, стараясь передать ему всю свою любовь и заботу. – Ты мое Солнце. Я называл так тебя, когда еще не знал твоего имени. «Солнце» тебе подходит, сияющий мой.
– Да, ты рассказывал, – шмыгнул носом Ярослав, цепляясь руками за плечи Миши.
– Солнце, мы можем создать семью, в которой все друг друга любят и принимают такими, какие они есть, – еле слышно продолжил шептать Михаил.
В этой фразе было заложено больше смысла, чем в простом признании в любви. Если бы Слава был девушкой, то Гайдук давно бы сделал предложение руки и сердца.
– Но мы не можем, – Ярослав уперся ладонями в грудь Михаила, отстранился, посмотрел на него невероятно грустными и влажными от слез глазами, после чего сел рядом. – Мы не можем создать семью, Миша… Мы не можем пожениться, у нас не будет детей.
– Возможно. Да. И я никогда не смогу сказать тебе брачную клятву или подписать документ, что мы официально партнеры, но мы все равно будем семьей, – Михаил положил ладонь на щеку Славы и развернул его к себе лицом. Он прижался лбом к его лбу и прикрыл глаза. – У нас будет своя маленькая семья. Из тебя и из меня. Где каждый ценит и оберегает другого. Ты бы этого хотел?
– Ты у меня такой мечтатель, – усмехнулся Ярослав, боднул Мишу и снова отстранился. – Но я все равно тебя люблю. Таким, какой ты есть. И даже когда ты заглядываешься на других парней, будучи рядом со мной!
– Что? Когда такое было?
– Сегодня весь день ты заигрывал с Сашей!
– Я с ним не заигрывал, – всерьез нахмурился Михаил. Подозревать его в измене? Фантастика! – Саша просто боится собак, поэтому я…
– Да ладно, не оправдывайся, – Слава шутливо погрозил Мише пальцем. – Если бы я не заметил, что он заинтересовался Галей, а не тобой, у нас был бы совершенно другой разговор.
– То есть ты считаешь, что, если бы он дал мне «зеленый свет», я бы тут же попытался его охмурить? – Гайдук закатил глаза. – Я думал, что ты знаешь, что я люблю тебя и только тебя. И буду любить тебя до самой смерти. Никто другой мне не нужен.
Он завозился на скамейке, отчего лодочка снова немного закачалась, и достал из кармана брюк какой-то маленький сверток. Когда Слава его взял, оказалось, что это бархатный мешочек, в котором лежала цепочка с кулоном из двух камней, переплетенных между собой тонкой проволокой.
– Я не мог подарить тебе кольцо, сам понимаешь… И в темноте не видно, но это янтарь. Он подходит под цвет твоих волос, – Михаил осторожно забрал подарок, на ощупь расстегнул защелку и накинул цепочку на шею Ярослава. – С днем рождения, родной!
Слава прижал ладонь к кулону, словно оберегая его от всего мира и, наплевав на конспирацию, наклонился и нежно поцеловал Мишу в губы.
Наверняка уже за полночь. А это значит, что наступила их третья осень вместе…
***
2020 г., лето
