В СССР геев не было! - Ванда Лаванда
Зато Гайдуку удалось немного поболтать с одноклассниками Ярослава. Многие из них пошли работать в совхоз после восьмого класса, кто-то, как Слава, выбрался в город и поступил в техникум, но летом возвращался домой. Паша, один из самых приятных деревенских парней, рассказал Михаилу об Игоре, который был гением в их поселке. Игорь закончил десять классов, а потом уехал в столицу, поступил в ВУЗ. В этом году он закончил первый курс, но на каникулы в родную деревню не приехал. И теперь все гадали, как ему удалось устроиться в столице, все ли у него хорошо, ведь родители Игоря делают из его жизни какую-то тайну.
– Но разве могут быть тайны от нас? Мы ж почти семья! – убежденно закончил свой рассказ Паша, ожидая от Михаила согласия.
– Не знаю. Мне бы не хотелось, чтобы мои родители рассказывали обо мне всем подряд, – пожал плечами Миша, не вкладывая никакого подтекста в свои слова.
– Всем подряд? – с ноткой какой-то брезгливости уточнил парень, который не участвовал до этого в разговоре. Но Миша без труда понял, что это еще один брат Славы: он был очень похож на Гену, только немного меньше. Шкаф и буфет из одной коллекции мебели. – Сразу видно, что ты не местный. Мы тут друг за друга горой!
– А разве это как-то связано? – удивился Михаил. – Одно дело помогать ближнему, а совсем другое – знать все его секреты.
– У нас нет секретов друг от друга! – фыркнул парень и набычился. Судя по запаху от него, он явно успел хорошо налакаться, и теперь ему нужен лишь повод для ссоры.
– Боря, не надо, – тихонько позвала Галя, подтверждая догадку Миши, и потянула брата за рукав. Но тот выдернул руку, и девушка отшатнулась и тут же растворилась в толпе.
– Если в городе нормально врать и юлить, это не значит, что все так живут. Вы только и знаете, как подставлять друг друга, чтобы урвать кусок пожирнее да повкуснее!
– Врать и не договаривать – это разные вещи, – спокойно ответил Михаил.
– А ты не умничай!
– Если у тебя, скажем, понос, ты пойдешь кричать об этом по всей деревне? Или просто умолчишь об этом?
– Это ты чё, совсем горизонта не видишь? Какой у меня еще понос?! – крикнул Боря, сузив глаза.
Вокруг них стали затихать люди, прислушиваясь к спору и назревающему конфликту. Учитывая высокий рост Миши, вряд ли Боря стал бы затевать драку, не будучи уверенным, что сможет одолеть «городского умника». Но Гайдук все равно был начеку. Приходить на работу с фингалом ему совершенно не хотелось. Он не для этого работал над своей репутацией.
– Это был пример, – снисходительно объяснил Миша, закатив глаза. – Если я не рассказываю своим друзьям, что у меня проблемы в семье, это не значит, что я вру им, что у меня все хорошо. И не значит, что я не помогу им, чем смогу. Вот чем отличается сокрытие информации от вранья.
– И чё? – выдал свой самый весомый аргумент Борис.
– И то, что ты тоже не переходи на личности. Я никогда не ходил ни по чьим головам и не унижал других ради того, чтобы почувствовать себя лучше, чем я есть!
В глазах Бори понимания не отразилось, а вот злобы было хоть отбавляй. Неизвестно, чем бы закончился их спор, если бы Галя не привела Ярослава. Он услышал только последние фразы, но все равно посмотрел на Михаила разочарованно-растерянно и покачал головой.
– Я, наконец, нашел нам гармошку! – громко объявил Слава, привлекая внимание толпы. – Борь, сыграешь нам? Народ просит частушки!
Слова подействовали сродни заклинанию, и Борис тут же переключился из режима «бить-убивать» в режим «развлекаться-бухать». Галина, подхватив брата под локоть, увела его к крыльцу дома, где лежала гармонь, и через пару минут зазвучала всем знакомая мелодия, а Боря грубым голосом запел похабные куплеты.
– Миш, пойдем, – Ярослав сжал плечо Гайдука, чтобы привлечь его внимание, и быстро вышел за ограду.
Михаил последовал за ним без лишних слов. После милого «дружеского» разговора со старшим братом Славы у него в крови бурлил адреналин, а пульс никак не хотел приходить в норму. Так что Миша просто бездумно шагал за любимым, следуя в густых сумерках за яркой рыжей макушкой, словно корабль за маяком. В лицо выдохнул ветер, принесший с собой запах рыбы и стоячей воды. Михаил даже не заметил, как они прошли через всю деревню и оказались на набережной озера у заброшенного пирса. У качелей-лодочек.
Сумерки быстро сгущались, отставляя после себя чернильную темноту. Дневная жара спала, но все еще было приятно тепло. Удивительно, как повезло с погодой в конце августа. Михаил подошел к качелям и легко толкнул их. Петли заскрипели, но, к счастью, почти сразу перестали.
– Наверное, мне нужно извиниться? – спросил Миша, не чувствуя раскаяния.
– Извиниться?
– Ну да. Перед тобой за то, что чуть не испортил праздник и вынудил вмешаться в конфликт. Перед твоим братом за то, что…
– Эта пьяная морда даже не вспомнит ваш разговор, – перебил Ярослав, остановил качели, залез внутрь и сел на одну из лавочек, указав Мише на противоположную.
– Хм. Ну ладно.
– А вмешался я, чтобы эта дура не врезала тебе сгоряча, – Слава оттолкнулся ногой, когда Миша сел. – Ты красивый. А он мог бы тебе нос сломать.
Петли качели больше не скрипели. Лодочка медленно летела сначала в одну сторону, затем обратно. Михаил видел Ярослава не очень хорошо, только силуэт: хотя было безоблачно, луна и звезды были скрыты за кронами деревьев, растущих вдоль берега. Но все равно постарался запечатлеть этот момент в памяти настолько хорошо, насколько мог.
Вот если бы Миша был художником, то вид, как с ним на качелях качается само совершенство, был бы его любимой темой для рисунков. Волосы у Славы снова отросли за лето, и теперь ветерок бережно их трепал. Голова парня была опущена, он о чем-то задумался, но Михаил не собирался нарушать атмосферу и просто ждал, когда Ярослав решится заговорить о том, что его тревожит.
– Знаешь такое чувство, когда одновременно что-то любишь и ненавидишь? – спросил Ярослав, подняв голову как раз в тот момент, когда Миша был наверху, а Слава – внизу.
Слабый свет небесных светил блеснул в его глазах, делая его еще более неземным, еще более недосягаемым. А, казалось бы, так просто – протяни руку и возьми. Но
