Вирджиния Хенли - Брачный приз
Он поморщился, как от боли, но упрямо повторил:
— Это был несчастный случай… клянусь!
О, как ему хотелось, чтобы она набросилась на него, попыталась выцарапать глаза, разразилась самыми затейливыми ругательствами, сорвала свою злость, кусаясь, лягаясь и царапаясь! Но Розамонд не пошевелилась. Она лишь неподвижно стояла, поглощенная ужасом и отчаянием.
Род шагнул к ней.
— Не прикасайся ко мне. И близко не подходи. — Она смотрела на него обвиняющим взглядом, словно он нанес ей смертельный удар.
— Неужели ты не веришь мне? — вырвалось у него.
— Я не знаю, чему верить.
«Господи Боже, как я хочу верить тебе, потому что умираю от любви…»
— Рыцарские поединки всегда опасны. На ристалищах нередко гибнут люди. Поэтому турниры объявлены вне закона. Король запретил Эдуарду проводить их, но принц ничего не хотел слушать: мы жаждали приключений. В тот день в Уэйре с копья свалился защитный наконечник. Джайлз умер мгновенно. Господи, Розамонд, ты должна поверить, что это вышло случайно!
— Почему? Иначе я могу заподозрить, что ты убил его из мести за ту рану, которую он тебе нанес… или из жадности? Почему ты с самого начала не сказал мне правду?
— Розамонд, даю слово, я был поражен, что ты ничего не знаешь. В то время все знали, что Джайлз умер от моей руки. Когда я обнаружил, что ты думаешь, будто его растоптал конь, я не рискнул открыть тебе, как все было на самом деле.
— Да, и потерять все владения, ради которых ты прикончил человека?
— Это чертовски жестокие и злые слова, Розамонд. И к тому же несправедливые.
— А не жестоко ли было заставить меня влюбиться и выйти за тебя замуж при том, что мой брат погиб по твоей вине?
— Я бы отдал все на свете, чтобы вернуть его, но не могу. Либо ты поверишь мне, либо нет. Либо будешь доверять, либо нет. Тебе решать, Розамонд.
— И рада бы поверить, что произошел несчастный случай, но не знаю, что делать, — призналась Розамонд. — Меня разрывают сомнения. И нужно время подумать… вдали от тебя.
— Я попрошу мастера Берка отвезти тебя в Дирхерст.
— Дирхерст чересчур близко, а мне слишком тяжело будет жить в замке, которому предстояло стать домом Джайлза. Я отправлюсь в Першор, — с поистине царственным высокомерием объявила Розамонд.
Роджер коротко поклонился, не сказав, что ей не нужно куда-то уезжать, поскольку скоро он отправится по стране набирать солдат и заготавливать припасы для грядущей войны. Он немедленно приказал своим людям отвезти в Першор Розамонд с ребенком.
Роджер не принадлежал к тем людям, которые долго предаются душевным терзаниям, но сейчас он ощутил невероятную душевную пустоту. Он видел себя глазами Розамонд, ощущал ее боль. И чувствовал себя отчаянно виноватым во всем, таким виноватым, что едва не бросился за Розамонд, моля о прощении. Помешала несгибаемая гордость. Слишком поздно Роджер понял, что ему надо было сказать жене, как на самом деле погиб Джайлз Маршал. Может, тогда ее кошмары прекратились бы раньше. Но обвинения, брошенные Розамонд, поистине гнусны! Как она могла считать его подлецом, убившим Джайлза в отместку за полученную рану?! И, что еще хуже, как она посмела обвинить его в том, что он пронзил ее брата копьем, желая получить Дирхерст?
Слепящая ярость поднялась в Роджере. У этой женщины хватило дерзости покинуть его и увезти сына! Ему следовало бы помчаться следом и притащить ее за волосы, призвать на помощь закон, показать, что ее место рядом с ним, господином и повелителем, которого она клялась любить, почитать и слушаться, что бы ни произошло!
Но верх снова взяла гордость. Какой смысл жить с женщиной, которая тебе не верит?
Роджер любил жену всей душой, глубоко, верно. Пусть она решает, как поступить. Пускай разберется в своих смятенных чувствах, прислушается к собственному сердцу. Если она в самом деле любит его, значит, поверит, что гибель Джайлза была случайной.
Созывая парламент, Симон де Монфор надеялся принести в Англию мир. Однако с самого начала все пошло не так, как было задумано. Беды и неприятности сыпались со всех сторон. Вновь избранный понтифик, папа Клемент, открыто ненавидевший Симона, встал на сторону короля, издав буллу, в которой отлучал де Монфора от церкви. Это, разумеется, увеличило угрозу вторжения.
В довершение ко всему Симон был потрясен тем, как мало баронов явилось на открытие парламента. Приехали только те, чьи владения находились на востоке. Западные бароны так и не показались. Приграничные же бароны восстали, и Симон понял, что следует как можно скорее нанести ответный удар и погасить пламя войны, иначе к мятежникам присоединится знать из западных областей. Он проклинал тот день, когда согласился сделать Эдуарда заложником в обмен на освобождение приграничных баронов. Симон недооценил ум врага, и теперь ему приходилось расплачиваться за это.
Де Монфор рассчитывал на поддержку графа Глостера. Гилберт поможет ему подавить бунт приграничных баронов, а когда его войска перейдут Северн и углубятся в Уэльс, можно надеяться на Ллевелина, обещавшего предоставить в его распоряжение сотни валлийских лучников.
Элеонора де Монфор к открытию парламента со своим двором перебралась в Лондон, но теперь Симон решил отослать жену в Дувр с отрядом из восьмидесяти человек под командой сэра Рикарда де Берга. Эта мера сохранит мир в восточных графствах, обеспечит лояльность пяти портов и преградит путь королевским наемникам из Франции. Поскольку сын де Монфора, Симон, командовал силами Суррея и Суссекса, поддерживавшими мир на юге, сам граф во главе армии направился на запад усмирять приграничных баронов. Прибыв в город Глостер, он с удивлением обнаружил, что замок там напоминает военный лагерь; более того, он нашел Гилберта де Клара в весьма воинственном настроении. Свирепый юнец злился на де Монфора, захватившего всю власть в Англии. В эту ночь небо освещали сотни походных огней, разведенных вооруженными всадниками, раскинувшими лагеря на поросших лесом холмах рядом с Глостером. Симон понял, что если он не улестит Рыжего Гилберта, дружбе между ними конец. Он пообещал Гилберту почести и богатство, но молодой граф остался равнодушным.
На следующий день Генри де Монфор привез убийственную весть о побеге принца Эдуарда из Херефорда. Хотя Симон и упрекал сына за недосмотр и беспомощность, он все же признавал, что всегда боялся и предчувствовал подобное развитие событий. Эдуарда Плантагенета долго в клетке не удержишь!
Он немедленно приказал солдатам идти на Херефорд, ибо если он оставит Эдуарда на свободе, число его сторонников станет увеличиваться не по дням, а по часам, и война снова охватит Англию. Однако прежде чем Симон успел двинуться в поход, лазутчики донесли ему, что Джон де Уоррен, граф Суррей, движется по Пемброку с огромным войском. Зная, что пять портов восточного побережья закрыты, они обогнули Англию, чтобы высадиться на западном побережье Уэльса.
