Вирджиния Хенли - Брачный приз
Симон де Монфор колебался, не зная, что предпринять: попытаться снова взять в плен Эдуарда или идти в Уэльс и с помощью Ллевелина стереть с лица земли армию де Уоррена?
Он решил, что второе важнее, и потребовал от Гилберта де Клара присоединиться к нему. Гилберт вел себя недружелюбно, и Симон понял: отныне не стоит рассчитывать на его поддержку. Прежде чем перейти реку Северн, он послал сыну Симону настоятельный приказ собрать верные ему силы юга и востока и вести на соединение с основной армией.
Тем временем в Ладлоу королевская армия действительно росла день ото дня. Эдуард Плантагенет, опьяненный свободой, был полон энергии и решимости, заражавшими каждого, кто переходил на его сторону. Теперь он разительно отличался от высокомерного неосмотрительного военачальника, сражавшегося в битве при Льюисе. Принц хорошо усвоил горькие уроки поражения и за долгие месяцы плена успел выработать стратегию наступления и планы отмщения.
Ему не терпелось поднять оружие против врага и вернуть Англию короне. Сам великий воин твердил ему, что главное в битве — быстрота и натиск, но Эдуард понял, что битву можно выиграть еще до начала, тщательно спланировав атаку и правильно расставив войска на выбранном заранее поле боя. И еще следует иметь под своим началом хорошо обученных и дисциплинированных воинов, исполняющих приказы без рассуждений.
Роджеру было поручено поддерживать связь между войсками и теми баронами, которые перешли на сторону короля. Обычно он разъезжал между замком Ладлоу и городами западных баронов, подсчитывая численность солдат. Новость о побеге лорда Эдуарда свершила чудо — теперь все западные области горели воинственным пылом.
Роджер на своем вороном влетел во двор приземистого замка Ладлоу. За ним по пятам следовал Гриффин. В зале он застал принца, склонившегося над картой и о чем-то спорившего с Линкольном де Уорреном.
— Лев и рысь, как я и надеялся! Я приехал от Гилберта де Клара с хорошими вестями!
Линкольн налил Роджеру кружку эля — промочить горло от дорожной пыли, а Эдуард хлопнул друга по спине.
— Симон де Монфор повел армию в Глостер, ожидая, что Гилберт присоединится к нему и поможет укротить приграничных баронов. Но как только узнал о твоем побеге, немедленно отдал приказ идти на Херефорд.
Заметив выражение свирепого предвкушения в глазах Эдуарда, Роджер поднял руку:
— Но прежде чем они вышли, лазутчики донесли о появлении в Уэльсе Джона де Уоррена с войском, и Симон перешел Северн, чтобы с ним сразиться.
Эдуард злорадно рассмеялся:
— Глупец! Должно быть у него мозги от старости ссохлись! Он сделал тактическую ошибку, отправившись в Уэльс! Ему следовало погнаться за мной! Сейчас у него людей больше, чем у меня! Он должен был прижать наш фланг к войску, которым командует молодой Симон, и захватить нас в капкан!
— Может, в Ладлоу и не так много людей, но ты не видел, сколько человек Гилберт собрал в Глостере! Лес и холмы вокруг города покрыты шатрами! Вероятно, Симон был потрясен, узнав, что Гилберт не собирается идти с ним, — заметил Роджер.
— Гилберт отрекся от Симона, и, должен признаться, в этом целиком твоя заслуга. Я обязан поблагодарить тебя, Роджер, за то, что помог убедить Гилберта изменить свои взгляды.
В комнату ступил Мортимер.
— Три дня назад твой брат Джон высадился в Пемброке с большой армией, — уведомил он Линкольна.
— Да, и Лейберн сказал то же самое. Симон де Монфор пошел ему наперехват, — встревоженно добавил Линкольн.
Мортимер ехидно ухмыльнулся:
— Мои лазутчики в Пемброке повели их на север. Они приближаются к Уигмору и Ладлоу. Когда де Монфор приведет своих людей в долину, выяснится, что птичка уже улетела.
Эдуард выпрямился и стукнулся головой о потолочную балку.
— Святый Боже, нам нужны покои попросторнее! И нам совершенно ни к чему оставаться на границе. Поскольку Симон де Монфор пересек реку, я намерен захватить этот берег Северна. Мы будем патрулировать его по всей длине, от Вустера до Глостера!
— В таком случае, господин мой, я сделаю все возможное, чтобы сделать Вустер нашим новым пристанищем, — пообещал Роджер.
Никто из присутствующих не сомневался в его способности убедить жителей Вустера перейти на сторону принца.
Розамонд обосновалась в Першоре, служившем наилучшим доказательством мудрости ее мужа. Хозяйство процветало под добросовестным управлением Хаттона и его жены Лиззи. Солнце, лившееся в окна, освещало безукоризненно чистые полы и натертую воском мебель. Кухня также была безупречной, а с потолочных балок кладовой свисали пучки трав.
Молодые служанки были на седьмом небе от счастья, ведь в замке появился ребенок. Они наперебой просили у Розамонд разрешения выкупать малыша, переодеть или просто поносить на руках. Нэн приглядывала за ними, а заодно и за Розамонд, ставшей необычайно тихой, бледной и безучастной ко всему. Нэн настаивала, чтобы хозяйка больше времени проводила на свежем воздухе. Сады утопали в цветах позднего лета, а за деревьями безмятежно несла свои воды река Эйвон. Кругом царила атмосфера покоя и умиротворения.
Першор стал для Розамонд убежищем, где можно было без помех разобраться в своих чувствах и эмоциях. Она все чаще вспоминала время, когда ей, двенадцатилетней девочке, принесли ужасную весть о гибели брата. Раньше она не смела предаваться воспоминаниям: слишком велик был страх и стремление как-то защитить себя. Теперь же перед глазами стояла леди Элеонора, объяснявшая, что произошла трагическая случайность и ее любимый брат погиб на турнире. Тогда она словно оцепенела от потрясения и не задала ни одного вопроса, но прислуга шепталась насчет опасного занятия, где противники часто падают под копыта боевых коней. Именно в те дни и начались ее кошмары. Скорбь была невыносимо тяжким бременем, и девочка убедила себя, что потеряла брата, потому что слишком сильно любила его.
Все были добры к ней и участливы, но избегали говорить на эту тему. Непонятно только, почему она сама никого не пожелала расспросить и не узнала всех обстоятельств гибели Джайлза, когда стала старше. Вероятно, просто не осмелилась. Куда легче было спрятать ужас и боль в тайных глубинах души и стараться об этом не думать.
А друзья Джайлза? Какой, должно быть, трагедией стало для них случившееся! Понимать, что из-за их своевольства и непослушания погиб их приятель! Как они презирали и ненавидели себя, как страдали! Каким потрясением это стало для пятнадцатилетнего лорда Эдуарда и для… Роджера де Лейберна!
И тут Розамонд осенило: да ведь Роджер обручился с ней, потому что чувствовал себя в ответе за сироту! Джайлз Маршал погиб от руки де Лейберна, и поэтому он, подобно странствующему рыцарю, исполнил свой долг — обручился с младшей сестрой несчастного друга. Тогда его вела честь. Пять лет спустя, увидев ее во всем блеске, он влюбился…
