Тэсса Дэр - Искушение сирены
Грей кивнул.
— Я устрою спектакль, если вы хотите, чтобы сделать все это более эффектным. В конечном итоге вы получите возможность огласить смертный приговор. Но только один. Как только я признаю свою вину, вы заканчиваете это «неформальное слушание» и освобождаете всех остальных обвиняемых.
Фицхью улыбнулся:
— Очень хорошо.
— Вы дали мне слово. И если вы обманете меня, клянусь Богом, я отыщу вас в аду.
— Я дал вам слово. Вы даете мне свое?
Грей непринужденно улыбнулся:
— Мое слово — это слово джентльмена. — Он отошел от скамьи и обратился к присутствующим в зале: — Все, что засвидетельствовал здесь капитан Мэллори, — правда.
В зале поднялся шум. Фицхью стучал своим молотком, но безрезультатно, пока Грей жестом не призвал присутствующих к молчанию.
Было очень трудно не заметить, что Джосс возмущен его предательством. Но Грей сделал вид, что не замечает его гнева.
— Я приветствовал «Кестрел» как дружественное судно. Я поднялся на его борт без разрешения и возглавил экипаж судна. Я сбил их грот-мачту пушечным выстрелом. И я уничтожил большую часть их груза. — Грей перечислял эти факты, загибая пальцы на руке. — Все правда. Если такие действия называются пиратскими, значит, я пират. — Грей перекрыл хор возражений. — И ни я, ни честный мистер Фицхью, — он обвел аудиторию многозначительным взглядом, — не будем утруждать себя выслушиванием иных фактов. Вы меня поняли?
Он посмотрел в глаза своим матросам — О'Ши, Куину, Леви, Стаббу и другим, включая Дейви. И они поняли значение этого взгляда и то, чего он хотел от них. Челюсти его были крепко сжаты, плечи расправлены, взгляд решителен. Никаких колебаний. Напускная храбрость далась ему достаточно легко, ведь до смерти оставалось еще несколько недель. Трудно будет потом, когда он останется один. Тогда, наверное, появится страх, но это будет позже.
Он повернулся и посмотрел на судью:
— Ну что ж, мистер Фицхью, вы получили своего пирата. Полагаю, теперь мы можем закончить это слушание?
— Пожалуй, да. — Фицхью кашлянул. — В свете ваших показаний, мистер Грейсон, которые подтверждаются не только рассказом капитана Мэллори, но и свидетельством вашего собственного первого помощника, мистера Брэкетта, я нахожу достаточно оснований для задержания вас по обвинению в пиратстве — преступлении против Короны. С завтрашнего дня начнутся необходимые приготовления к суду над вами.
В зале царила тишина, нарушаемая лишь кудахтающим смехом Мэллори.
— Грейсон, я спляшу джигу в тот день, когда ты будешь болтаться на веревке.
— Если он будет болтаться, то и я буду болтаться вместе с ним. — Джосс поднялся на ноги.
Грей буквально просверлил своего брата сердитым взглядом.
— Джосс, нет.
«Сядь, черт тебя побери!»
— Я капитан «Афродиты». — Голос Джосса прогремел по залу. — Я несу ответственность за действия пассажиров моего корабля и экипажа. Если мой брат пират, значит, я тоже пират.
У Грея опустилось сердце. Теперь они оба умрут, и он, и его неразумный братец.
Джосс направился в центр зала, медные пуговицы капитанского сюртука заблестели, когда он попал в поток солнечного света.
— Но я требую полноценного суда. Суд обязан выслушать и тщательно изучить все свидетельские показания. Судовые журналы, состояние кораблей, показания членов команды моего корабля. Если вы намерены повесить моего брата, вам придется найти основание повесить и меня.
Брови Фицхью поднялись до самого парика.
— С радостью.
— И меня.
Грей застонал, услышав этот голос. Ему даже не было необходимости смотреть, чтобы убедиться, что это вскочил Дейви Линнет. Смелый, глупый мальчишка.
— Если Грей пират, я тоже пират, — сказал Дейви Линнет. — Я помогал ему целиться и стрелять из пушки, клянусь Богом, это правда. Если вы повесите его, вам придется повесить и меня.
Еще один стул царапнул по полу, а сидевший на нем мужчина поднялся.
— И меня.
«О Господи! Теперь это О'Ши».
— Я поднялся на борт «Кестрела», я стоял у штурвала, и я помог найти этот кусок дерьма. — Ирландец кивнул в сторону Мэллори. — Полагаю, это тоже делает меня пиратом.
— Очень хорошо. — В глазах Фицхью зажегся огонек ликования. — Кто-нибудь еще?
Поднялся огромный Леви. Он заслонил своей широкой спиной окно, и в комнате стало заметно темнее.
— Я, — сказал он.
— И ты туда же, Леви. — Грей досадливо щелкнул языком. — Ты семь лет служил под моим началом и ни разу не противился моим приказам, и вот именно сейчас тебе вздумалось возражать!
Черт побери, теперь они все вскочили на ноги. Сжимая кулаки, проклиная Мэллори, защищая Грея, споря о том, кто из них больше заслуживает звания пирата. Это было бы трогательным проявлением верности, если бы всем им не грозила смерть.
— Вы видите? — Грей узнал голос Брэкетта. — Как я и говорил, это настоящие морские разбойники, попирающие закон!
Фицхью стучал и стучал своим молотком, словно мастерил новую скамью.
— Тишина! Замолчите! — Его голос сорвался от крика. — Замолчите все! Я наведу здесь порядок!
Наконец в этом хаосе наступило затишье — не пауза, а, скорее, все просто переводили дыхание, собираясь вновь поднять крик. Судья воспользовался этим моментом, вскочил на ноги и бросил свой молоток в толпу. Это оказалось гораздо более эффективным применением инструмента. Вопль боли, изданный Мэллори, прорвался сквозь хаос, и все повернулись в его сторону.
— Любой, — Фицхью тяжело дышал, а его парик съехал набок, — кто участвовал в незаконном захвате «Кестрела», будет обвинен в пиратстве и заплатит за это своей жизнью. Мерзавцы, я повешу вас всех!
И эти слова София восприняла как сигнал к своему выходу.
Мисс Грейсон напутствовала ее пожатием руки, и София вошла в зал заседаний. Она громко произнесла:
— Тогда вам придется повесить и меня.
Воцарилась гробовая тишина. Только шелест шелкового кринолина нарушал ее, пока София шла к столу судьи.
С каким же нетерпением она дожидалась своего выхода!
София пригладила рукой в перчатке розовую шелковую юбку, обходя скамьи. Как рада она была сейчас, что, уступив своему тщеславию, не пожалела места в сундуке и взяла это платье с собой! В чрезвычайных ситуациях красота бывает очень полезна.
Подняв подбородок и выпрямив спину, она шла сквозь толпу, чувствуя на себе взоры мужчин. Ей так хотелось ответить на их взгляды, одарить каждого из своих друзей теплой улыбкой. Однако она не поддалась этому искушению, приберегая свой не раз использованный румянец смущения дебютантки для единственного человека, чье внимание сейчас было ей важнее всего.
