Тэсса Дэр - Искушение сирены
Грей пристально смотрел на него некоторое время, затем тяжело сглотнул.
— Я знаю, что тебе было больно. А разве ты не понимаешь, что меня это просто убивало — стоять и смотреть, как горе съедает тебя? Я ничего не мог поделать, мог лишь стараться обеспечивать наше будущее, содержать наш дом. Возможно, в этом я пошел неверным путем, но ведь это не означает, что вы мне безразличны.
— Я понимаю. — Джосс поднес руку к лицу. — Я знаю.
— В самом деле? — Грей ждал, и брат поднял на него глаза. — Джосс… — Его голос дрогнул, и он начал снова: — Не важно, сколько нам будет лет, ты всегда будешь моим младшим братом. Пока я дышу, я не могу допустить, чтобы тебя повесили.
— Видишь ли, не только ты способен испытывать братскую любовь. — Джосс пересек камеру и встал, перед Греем. — Что бы ни случилось, в этом нет твоей вины. Ты это понимаешь? — Он положил руку Грею на плечо. — Я знаю, что ты всегда пытался сделать для меня как лучше, хоть и делал это всегда несколько высокомерно, но ты был хорошим братом, Грей. И отличным другом.
Грей выругался. Он отвел глаза, потом снова посмотрел на брата:
— Честно предупреждаю, Джосс. Если ты не уберешь руку… мне придется обнять тебя.
Джосс рассмеялся:
— После такой речи я буду дьявольски разочарован, если ты этого не сделаешь.
Грей неловко обнял брата. Джосс похлопал его по спине и крепко прижал к себе.
— К чему все эти разговоры о смерти? — спросил Джосс. Глаза его увлажнились, но на губах играла улыбка. — Мы и раньше обманывали смерть. Думаю, у каждого из нас впереди целая жизнь. Возможно, у мистера Уилсона будут какие-нибудь соображения. Или Бел сотворит чудо.
— Может быть.
Грей тяжело вздохнул, сел на пол и, прислонившись к стене, устало вытянул ноги.
Джосс сел рядом с ним.
— Я серьезно, Грей. Хватит рассуждать о виселице и благородных жертвах.
«Ладно, — подумал Грей, — говорить об этом я больше не буду».
— Позволь себе немного оптимизма. Ты должен выжить не только ради меня, Бел и Джейкоба. Где-то там хорошенькая мисс, у которой сердце разорвется, если тебя повесят.
— По всему свету есть красивые женщины, которые будут убиты горем, если меня повесят, — холодно произнес Грей. — Но та единственная, которая мне небезразлична, ушла.
— Ты этого не знаешь.
— Она действительно ушла. А ведь утверждала, что любит меня. Каким я был дураком, что поверил ей!
— Разве в это так трудно поверить? — Джосс слегка подтолкнул брата локтем. — И, похоже, она не единственная.
— Ты еще больший глупец, — проворчал Грей.
Он прислонился головой к каменной стене и уставился в единственное окно камеры. Полоски яркого неба подмигивали ему из-за ржавых решеток. Глазам было больно смотреть, но этот дискомфорт был предпочтительнее темноты.
— Влюбиться, именно теперь… и это после того, как я успешно уходил от этого всю свою жизнь.
— Уходил от этого? Напротив, думаю, ты именно в поисках этого рыскал по всему земному шару.
Минуту Грей обдумывал услышанное. Черт возьми, как ему не нравилось, когда Джосс оказывался прав!
Да, она точно уехала. И он знал, что ему необходимо сделать сегодня. И было бы тяжелее, если бы она осталась. И все же, как обычно, он пожалел о том, что осталось несделанным и невысказанным.
— Я ни разу не сказал ей, что люблю ее. Какой же я идиот! Неудивительно, что она уехала. Я хочу сказать, что я выказывал ей свою любовь самыми разными способами, но ни разу не произнес этих слов.
— Разве их так трудно произнести?
— Да, но… Я не знаю. Наверное, не так уж и трудно. — Грей покачал головой. — Понимаешь, у пятнадцатилетнего мальчишки хватило смелости сказать перед всем экипажем то, что я не осмелился прошептать в темноте. Из него получится отличный офицер, из этого Дейви Линнета. Он уже сейчас больше мужчина, чем мы с тобой.
Джосс фыркнул:
— Говори за себя.
Хохот вырвался из груди Грея. Господи, как ему жаль расставаться с Джоссом! Ему остается лишь надеяться, что однажды его брат простит его за то, что он предаст его веру в последний раз.
— Джосс, — Грей сглотнул комок, поднимающийся в горле, — я тебя люблю. Что бы ни случилось, я хочу, чтобы ты знал это.
Джосс оперся локтем о плечо Грея.
— Рад это слышать. Но я это знаю и в душе никогда в этом не сомневался. Полагаю, и она знает, что ты ее любишь. У тебя еще будет возможность сказать ей эти слова.
Грей потер виски. Что он мог ответить? Ему оставалось жить лишь несколько дней в этом мире, и не было никакой надежды увидеть ее в следующем. Но он должен поддерживать иллюзию оптимизма ради Джосса.
— Предположим, я все-таки найду ее. И что будет? Я скажу ей, что люблю ее, а она все равно уйдет?
— Не знаю, что и ответить тебе на это. В любви нет никаких гарантий. Мне, как никому другому, известно, как быстро все может закончиться.
Грей поморщился, понимая, что Джосс имеет в виду Мару.
Джосс некоторое время молчал, затем тихо продолжил:
— Возможно, тебе не удастся удержать ее навсегда. Но не думаю, что ты будешь жалеть о том, что пытался это сделать. Я не жалею.
Грей почувствовал, как слезы горят в уголках его глаз. Он фыркнул и быстро отвел глаза, пытаясь придумать, что бы сказать такое остроумное и легкомысленное. Но тут Джосс заговорил снова:
— Она любит тебя, Грей. Мы выпутаемся из этой истории, а когда сделаем это, — я готов поставить сто соверенов к одному, что выпутаемся, — София будет ждать тебя там.
— София? — Грей удивленно раскрыл глаза. — Ее зовут София?
Джосс хохотнул:
— Я так и думал. Ты не знал.
— Но ты-то откуда знаешь? — Грей почесал затылок. — Когда ты узнал ее имя?
Джосс с невозмутимым видом пожал плечами:
— Вчера, уж не помню точно когда. — Он рассмеялся, видя, что Грей молчит с недоуменным видом. — Когда ты штаны стянул, чтобы помочиться. Оно нарисовано у тебя на заднице.
Глава 27
— Нас приветствовали с «Афродиты», и мы подошли. Убрали лишние паруса, приготовились поговорить. Мерзавцы сделали так, что мы оказались именно в том месте, где они рассчитывали. И прежде чем мой офицер успел назвать порт нашего назначения, он, — Мэллори пальцем указал на Грея через зал судебных заседаний, — снес нашу грот-мачту. Взгляните на наш корабль, и найдете достаточно доказательств моим словам.
Судья Фицхью кивнул с серьезным видом:
— Продолжайте.
Зубы у Грея сжимались, словно жернова. При таком темпе не понадобится повешения. Его скорее убьют усилия сдерживать свой язык, когда прямо в лицо ему говорят такую наглую и грубую ложь.
