Моника Бернс - Прекрасная куртизанка
— Аллегра, сначала нужно отвезти тебя в лагерь. Нужно… — попытался возразить Шафтсбери, покачав головой.
— Нет, — отозвалась она с неожиданной силой. — Я хочу, чтобы мы отправились домой. Сейчас же.
— Но ты не можешь…
— Отлично. В таком случае я поеду туда сама.
Оттолкнув его с раздраженным возгласом, Аллегра двинулась прочь. Рубашка упала вниз, прикрыв кровавые рубцы на ее спине. Однако не успела она сделать и пары шагов, как ноги у нее подкосились. Рванувшись вперед, Шахин подхватил ее, прежде чем она потеряла сознание. Его рукав тут же окрасился кровью, просочившейся сквозь ткань ее рубашки. Скривив губы в мучительной гримасе, он смотрел на ее бледное лицо. Он столько раз отказывал ей в прошлом, что был не в силах отказать сейчас. Если она хочет домой, так и будет. Его глаза встретились со встревоженным взглядом Шафтсбери.
— Что вы намерены делать? — сердито осведомился виконт.
— Мы поедем в Отман. Насколько я знаю, поезд до Сафи отправляется днем. У нас будет время показать ее врачу.
— Но вы же видите, она не в состоянии путешествовать.
— А что вы предлагаете, кузен? — огрызнулся Шахин, сверкнув глазами. — Отвезем мы ее в Отман или в лагерь, расстояние одинаковое. Но в городе есть врач и поезд, который доставит ее в порт. Я слишком часто отказывал ей. И не собираюсь делать это снова. Если она хочет вернуться в Англию, я позабочусь об этом.
Глава 20
Шахин в угрюмом молчании наблюдал, как врач обследует спину Аллегры, то и дело качая головой. Явившись вместе с Шафтсбери на рассвете в крохотную больничку Отмана, он никак не ожидал, что заведение возглавляет француз, некогда служивший хирургом в Иностранном легионе. Это была редкая удача, заставившая его поверить, что Аллегру оберегают высшие силы. Врач сразу понял, что женщина испытывает сильную боль, и дал ей дозу лауданума, который мгновенно подействовал. Занявшись ранами на спине Аллегры, он бросил хмурый взгляд на Шахина.
— Кем надо быть, чтобы так обойтись с женщиной? — сердито спросил он.
— Покойником, — отозвался Шахин, сложив руки на груди.
Внутри у него все еще клокотала ярость, и он сожалел, что убил Нассара так быстро.
— Вот это хорошо. — Француз одобрительно кивнул. — Мужчина, сотворивший такое, не заслуживает того, чтобы жить.
— Как она?
Шахин стиснул челюсти, приготовившись к худшему. Ему было тяжело видеть ее мучения, а мысль о том, что она пострадала по его вине, только усугубляла его терзания.
— Вообще-то раны не так опасны, как кажется на первый взгляд. Тот, кто сделал это, знал, как причинить сильную боль при минимуме вреда. Есть только два места, где кнут достаточно глубоко рассек кожу, чтобы создать реальную опасность заражения. Полагаю, она поправится быстрее, если я не буду трогать раны. Но шрамы останутся.
Слова доктора несколько ослабили напряжение, в котором пребывал Шахин, и он склонил голову, испустив вздох облегчения. По крайней мере она избавлена от пытки наложения швов. Француз обработал раны, действуя быстро и ловко. За время всей процедуры Атлегра не издала ни звука, и Шахин был признателен лаудануму, обеспечившему ей забытье.
При воспоминании о том, как она отреагировала вчера утром, когда он грубо отверг ее, его снова захлестнула боль. Его жестокость сломала Аллегру. И не важно, что он заботился о ее безопасности. Ему следовало рассказать ей о своих чувствах. Признаться, что любит ее. Он должен был убедить ее вернуться в Англию, пообещав, что приедет к ней, как только сможет. Вздохнув, Шахин перевел взгляд на бледное лицо Аллегры.
Он любит ее больше жизни. Если бы только он открыл ей свое сердце! Презрение и ненависть, которые он прочел в ее взгляде, проникли в его плоть и остались внутри, отравляя как яд. Шахин поморщился от резкой боли, пронзившей все его существо. Ему нет прощения! Вряд ли он сможет исправить то, что натворил по отношению к ней. По отношению к ним обоим.
Француз выпрямился и повернулся к нему с озабоченным видом:
— Меня не столько беспокоит ее физическое состояние, сколько душевное.
— Аллегра — сильная женщина. Она сталкивалась с вещами и похуже, — резко отозвался он.
— Наши силы небеспредельны. — Доктор вымыл руки в тазике, стоявшем на столе у стены. — Скорее всего эта женщина склонна к внезапным сменам настроения — от вспышек гнева до глубокой депрессии. Как бы наша пациентка не попыталась покончить с собой.
— Только не она, — возразил Шахин, глядя на ее израненную спину.
Следы кнута, которые доктор счел менее серьезными, остались открытыми и пересекали ее спину, алея на бледном шелке ее кожи. Нет, только не Аллегра, упрямая и сильная. Она не согнется.
Доктор скептически выгнул бровь, вытирая руки полотенцем.
— Все же я советую вам наблюдать за ее душевным состоянием, а не только за физическим. А пока я дал ей достаточно лауданума, чтобы она проспала до вечера.
Шахин неопределенно хмыкнул и кивнул, принимая к сведению его слова.
— Когда она сможет путешествовать?
— О чем вы говорите? — переспросил доктор, изумленно уставившись на него. — Месье, эта женщина подверглась ужасной пытке. Конечно, ее раны не смертельны, но вы видите, на что похожа ее спина. Ей необходим отдых.
— В привычном окружении она поправится быстрее. Она хочет вернуться домой, в Англию, и я намерен выполнить ее желание.
Это самое малое, что он может сделать для нее. Он позаботится о том, чтобы она быстро и благополучно добралась домой. Она быстрее выздоровеет, оказавшись вдали от Марокко. Вдали от ужасов, которые она пережила здесь. Вдали от него. Его снова захлестнула боль утраты. По крайней мере с ней будет Шафтсбери. Он привязан к Аллегре и обеспечит ее всеми возможными удобствами. Но эта мысль не принесла Шахину утешения. Ему было мучительно сознавать, что не он, а его кузен будет успокаивать ее страхи. Что это Шафтсбери, а не он будет находиться рядом с ней и заботиться о ее благополучии.
Доктор бросил на него мрачный взгляд:
— Если вы настаиваете на отъезде, месье, вам следует позаботиться о том, чтобы ее перевозили в лежачем положении. Она не может идти. — Он сердито указал на спину Аллегры: — Не представляю, как вы будете нести ее с этими мазями и припарками.
— В таком случае мы воспользуемся носилками. — Не обращая внимания на доктора, он шагнул к Аллегре и опустился на колени рядом с ней. — Оставьте нас!
Раздраженно фыркнув, доктор бросил полотенце на стол и вышел из комнаты. Дверь громко хлопнула за его спиной, и Шахин поморщился, опасаясь, что этот звук потревожит сон Аллегры. Но ее лицо оставалось безмятежным, а дыхание — ровным и медленным.
