Ширин Мелек - Кёсем-султан. Дорога к власти
Внутренний садик тоже хорош. Все растения невысокие, а галереи, окружающие садик, крытые. Ну, прорвутся туда враги – что дальше делать станут? Гибнуть под выстрелами обороняющихся? Похоже, что иного им и не остается.
И так во всем. Можно сказать, что окна в доме необычные. Очень даже обычные – если рассматривать их не как окна, а как бойницы! А белая краска наверняка хорошо слепит врагов и очень плохо горит.
Когда Кёсем, не скрывая восхищения, поделилась своими наблюдениями с Карталом и Башар, те лишь улыбнулись и ничего в ответ не сказали. Да и в самом деле, что тут говорить? Глаза есть у каждого, и увидеть то, о чем сказано, могут запросто.
Из-за перегородки, разделявшей мужскую и женскую половины дома, вышел Доган. Покрутил головой, явно кого-то разыскивая, затем увидал Кёсем и легко улыбнулся:
– Джан-патриархи ждут тебя.
Джан-патриархи… Впервые Кёсем услыхала о них еще тогда, когда они не с султаном вовсе, а с шахзаде Ахмедом и его друзьями упражнялись в воинских искусствах. Кто тогда произнес эти слова первым – Доган, Картал? Ах, и не вспомнить уже… Как стремительно летит время, как безжалостно оно к душам смертных! Увы, Аллах сотворил мгновенья быстротечными. Может, затем, чтобы люди с большим почтением относились к его дарам, не тратя время попусту на суетные устремления, сосредоточившись на вечном? На дружбе и любви, к примеру, ведь в следующий раз Кёсем про джан-патриархов услышала от Башар и тогда еще удивилась тому, с каким почтением свободолюбивая и независимая подруга говорила о родоначальниках дома Крылатых. Такое уважение Башар выказывала разве что… своей старой и мудрой покровительнице Сафие-султан. Их общей покровительнице…
Кёсем помнила тот полдень, жаркий и томный, когда тепло, казалось, источали даже обычно прохладные узорчатые изразцы, покрывавшие стены гарема, а потому подруги устроились возле фонтана. Ветерок, почти не покидавший султанских садов, совершенно утих, и зной, словно липкая патока, покрывал, казалось, все тело, лишь немного утихая возле прохладной струящейся воды.
По-хорошему, следовало бы позвать евнухов с опахалами и служанок-гедиклис с фруктами и напитками, но Кёсем нарочно отпустила всех. Слишком мало времени отмеряла ей судьба для того, чтобы побыть рядом с подругой, каждую драгоценную минуту она жаждала прожить и прочувствовать. Посторонние при этих встречах казались кощунством, надругательством над священным таинством дружбы.
Башар, похоже, разделяла чувства могущественной султанши… нет, просто подруги детства, той, с кем вместе делила тоненький тюфяк и тяготы обучения сложным гаремным наукам, с кем вместе шалила и вместе возвысилась, – чтобы затем уйти в новый мир, к любимому человеку, в жизнь клана Крылатых. Уйти-то ушла, да только вот глупое сердце куда девать? Трепещет оно, неразумное, не может забыть старинную подружку!
Кёсем и Башар говорили одновременно о многом и ни о чем. В легкой, непринужденной болтовне ядовитые намеки и дружеские слова участия прятались легко, словно шипы в зарослях роз – или неприметное золотое кольцо в груде шелка. Так и только так можно было не опасаться соглядатаев, уши которых, как известно, в гареме торчат отовсюду. А потому – ищи, чуткое ухо, старайся, перетряхивай шкатулку, полную поддельных жемчужин, в поисках двух-трех настоящих!
Тогда-то и прозвучали слова «джан-патриархи».
– Они невероятные! – говорила Башар, и от улыбки подруги у Кёсем захватывало дух, а блеск глаз ее хотелось сравнить с веселыми солнечными зайчиками, гуляющими безвозбранно по океанской глади, под которой в глубинах упрятано немало диковин и чудовищ. – Они словно пришли из каких-то легенд. Знаешь, в которых имеются мудрые старухи – им еще батыры сосут левую грудь – и всеведающие старцы. И ведь не скажешь, что никто не сумеет им слова поперек сказать, – говорят, да еще как! Спорят с ними запросто, доказывают свою правоту. Но когда джан-патриархи говорят: «Будет так!» – все споры мигом заканчиваются.
Кёсем слушала подругу, блаженно щурясь и всецело отдаваясь моменту: журчанию ручья, нежному смеху Башар, которая как раз описывала такой вот спор мужа с неведомыми пока джан-патриархами, полуденному зною, который нынче казался вовсе не жгучим, а ласковым и сладким, будто та самая медовая патока, о которой грезят девчонки-гедиклис, большие охотницы до сладкого… Разумеется, память схватывала нужные обороты в речи Башар, которые позже нужно обдумать как следует, но главным было именно чувство общности, единения. Сейчас они вместе, и даже шайтана готовы посрамить, так им хорошо!
И вот нынче они снова вместе, снова им хорошо, пусть над их головой и нависает сразу несколько угроз, пусть небо хмурится, а на море готовится напасть чужеземная армада. Но таинственные джан-патриархи совсем рядом, только стоит за перегородку зайти… а зайти, похоже, придется, раз уж они настроены поговорить.
Джанбал и Джанбек… Имена Кёсем узнала лишь здесь, до того они оставались джан-патриархами, безымянными и оттого еще более таинственными. В самый раз для легенды, Башар дело говорила.
Теперь легенда ожила.
Доган и Башар встретились взглядами – словно поцеловались, и Кёсем с тоской подумала, что она так с Карталом не сумеет никогда. По крайней мере не здесь, не в этом доме, не там, где хозяйкой Марты. Другая женщина. Желанная или нет – дело вовсе не в этом. Дело в том, что Марты здесь хозяйка, а Кёсем – случайная гостья.
Когда-нибудь, может быть… да, когда-нибудь. Но не сейчас.
Картал поглядел на слегка замешкавшуюся Кёсем встревоженно:
– Боишься?
– Что ты, глупый…
Не ей бояться джан-патриархов, вовсе не ей, выжившей в дворцовой клетке, в которой каждый день происходят бои не на жизнь, а на смерть – бои, постороннему глазу невидимые, но от того не менее жестокие.
Кёсем легонько улыбнулась одними краешками губ и сделала шаг вперед.
– Что думаешь о ней?
Слова давались нелегко, словно горло заполонил песок. Да если вдуматься, то так оно и есть, только песок этот необычный. Это песок времени, появляющийся, когда во рту уже не осталось ни одного зуба, когда старость сделала тебя безобразной и лишь многочисленные внуки-правнуки упорно не желают этого замечать. Остальным заметно сразу, пускай эти «остальные» и притворяются, будто не видят, как морщины изуродовали лицо, как провалились губы, как поседели и изрядно проредились черные когда-то косы.
Все те, кто был когда-то дорог, давно уже там, наверху, в чертогах Аллаха. И лишь она, Джанбал, да еще Джанбек, до сих пор видят небо у себя над головой, а не под ногами. Зачем, спрашивается? Молодежь – она куда проворней, да и разума любому из клана Крылатых не занимать. Пора, пора бы уже Азраилу прийти да взмахнуть мечом, ан не торопится темный ангел, загулял где-то, ох, загулял!
