Жаклин Монсиньи - Петербургский рыцарь
— Мой добрый Ли Кан, тебе досталось больше всех.
— О, Майский Цветок, они совсем не били меня, о, совсем нет, о! о! Но они нашли мою косу и со смехом отрезали ее… Ах! Когда настанет мой смертный час и за мной придет Будда, как же он найдет меня, — рыдал Ли Кан, теребя смешной черный хвостик, топорщившийся на самой макушке.
Солдаты принесли окровавленные тела трех беглецов. Адриан и Флорис попытались помочь им, однако это был напрасный труд. Было ясно, что эти люди долго не протянут. Один из них начал кашлять кровью. Вскоре он затих, и голова его безжизненно поникла.
— De prof undis clamavit ad te Domine. Per mortem et sepulturam tuam[20], — забормотал поп Золотий, молитвенно складывая руки и корчась от боли.
— Черт побери, мошенник, ты, значит, еще и латынь знаешь, — восхитился Адриан, вместе с товарищами устраиваясь в глубине повозки.
Каторжный караван тронулся в путь.
— Да, барин, и еще многое другое, — с лукавым видом отвечал поп. — Так что мы можем помолиться Господу и поблагодарить его за то, что в своей великой милости он призвал к себе этих троих грешников, чье присутствие было бы для нас весьма стеснительно, ибо в лесу иногда случаются странные вещи…
В самом деле, за деревом мелькнула какая-то пестрая фигура. Флорис и Адриан самым внимательнейшим образом озирались вокруг, однако не смогли ничего разглядеть. Где-то поблизости закаркал ворон.
— Барин, это человек знак подает, прошептал, сверкая своим единственным глазом, Федор.
К возку подъехали солдаты. Узники умолкли. К вечеру еще один каторжник отдал Богу душу.
— Благодарю тебя, Господи, за неизбывную твою доброту, надеюсь, ты не забудешь призвать к себе последнего несчастного, который молит тебя о милосердии, а я прошу тебя, за муки, что пришлось ему претерпеть, открой для него хотя бы маленькую калитку, ведущую в твой рай, — бормотал поп Золотий, сверкая глазами в сторону третьего каторжника.
Тот дернулся и затих навеки.
— Requ iem aeternam dona eis Domine: et lux perpetua lucateis[21]. Уверяю вас, что этим трем просто повезло, и они попадут прямо в рай. Господь Бог часто прислушивается к моим молитвам. Вот и хорошо, теперь все в порядке, и мы среди своих, — громко объявил Золотий, хлопая себя по бедрам.
Про себя каждый думал точно так же.
— Главное, не следует сообщать солдатам об их смерти, иначе нам подсадят других узников, — сказал Адриан, хотя соседство трех трупов, трясущихся в такт повозке, отнюдь его не радовало.
Вскоре сумерки сгустились настолько, что конвоир вынужден был остановиться на поляне. Солдаты поставили свои палатки и разожгли костер. Один из них запел. У него был чудесный голос, а грустная песня брала за душу. Бросив узникам их жалкое пропитание, солдаты собрались вокруг костра. Луны не было, и шестеро товарищей совершенно потеряли представление о времени. Они уже начали отчаиваться, решив, что все предыдущие ночи им просто снился сон. Внезапно Флорис навострил уши:
— Кто-то скребется под возком…
Черный шар упал ему на плечо.
— На этот раз я точно сошел с ума… мы проделали две тысячи верст… это не может быть он…
— Жорж-Альбер? — недоверчиво спросил Адриан.
Вполне довольный собой, на них гордо взирал маленький зверек. Прищелкнув языком, Жорж-Альбер протянул им напильники и связку ключей. Флорис и Адриан тотчас же стали пробовать их на своих кандалах и кандалах друзей. Третий ключ оказался просто волшебным, он с легкостью отпер все, что требовалось. За несколько минут они освободились от оков; солдаты по-прежнему сидели на поляне и пели заунывную песню. Федор вцепился в деревянную решетку и, чертыхаясь от радости, выломал ее. Он так давно ждал этого часа! Ли Кан и Золотий принялись пилить цепи, опутывавшие возок. Флорис и Адриан помогали им. Грегуар на всякий случай читал молитву… Чтобы в полученное отверстие мог пролезть человек, оказалось достаточным распилить только две цепи. Оки перевели дыхание и прислушались. Снаружи все было тихо.
— Веди нас, Жорж-Альбер, мы готовы, — прошептал Флорис.
Один за другим они выскользнули из повозки и поползли следом за обезьянкой, указывавшей им дорогу. Внезапно раздался мушкетный выстрел. Флорис почувствовал, как сердце его замерло.
— Эй! Что там? — раздался голос.
— Ничего, фельдъегерь, мне показалось, что вокруг бродит кто-то из этих проклятых «красных языков», но это, наверное, был волк.
Беглецы распластались в грязи.
— Ах, Боже мой, — вздыхал Грегуар, тыкаясь носом в глину, — как же хорошо было в Версале!
Флорис подтолкнул его локтем, призывая к молчанию. Адриан сделал предупреждающий знак. В лагере установилась тишина, и шестеро товарищей поползли дальше, к лесу. Жорж-Альбер часто возвращался, чтобы показать им, какого направления следует придерживаться. Флорис и Адриан оценили проделанное ими расстояние. Они проползли более сорока саженей. Теперь никто из конвоиров не мог их заметить. Они поднялись на ноги и бросились бежать; товарищи следовали за ними. Ноги их еще не окрепли, однако стремление к свободе окрыляло. Пробежав около двух верст, все шестеро, тяжело и хрипло дыша, упали на землю. Жорж-Альбер скакал вокруг, дабы подбодрить их и побудить двигаться дальше.
— Храбрый Жорж-Альбер, — переводя дыхание, вымолвил Флорис, — значит, это ты кормил нас.
Маленькая обезьянка гордо вскинула голову, улыбнулась и обеими ладонями принялась бить себя в грудь.
— Скажи, Федор, — тяжело дыша, спросил Адриан, — а кто такие «красные языки»?
— Э, да вот они, барин, — прошептал Федор, указав на — бесшумно движущиеся тени, незаметно окружившие друзей…
25
— Добро пожаловать, гайо, — на плохом русском произнес сидящий возле огня человек; он бережно раскуривал свою трубку. Флорис внимательно оглядывал пещеру, куда их привели. В темном углу на соломе, покрытой пестрым тряпьем, тесно прижавшись друг к другу, спали женщины и дети. Это природное убежище давало приют трем десяткам людей, помимо расположившихся здесь же лошадей, собак, кошек и коз. Лица мужчин и их подруг были смуглы и обветренны — такие бывают у тех, кто проводит большую часть времени на открытом воздухе. В ушах у всех висели золотые кольца, на груди — длинные золотые ожерелья.
«Так вот они какие, эти таинственные «красные языки», — подумал Флорис, — это же всего-навсего цыгане»[22].
— Мое имя Тамара… я вождь племени ромов. Это мои сыновья привели тебя живым и здоровым. Теперь тайга осталась позади. Садись же, гайо, — произнес человек с трубкой.
Флорис сел и протянул руки к огню.
— А кто эти люди, что пришли вместе с тобой, гайо? — спросил вожак.
