Патриция Гэфни - Идеальная любовница
— О нет, мэм, у меня прекрасная комната! У меня в жизни не было ничего подобного!
— Но тогда почему?
Сидони провела большим пальцем ноги по краю каменной ступеньки, беспокойно комкая в руках край фартука.
— Просто я не могу там оставаться подолгу. Не могу этого вынести. Вы небось думаете, что я рехнулась, но стены на меня давят.
Она опять перевела взгляд с Рэйчел на Уильяма, моля о понимании, потом безнадежно пожала плечами и отвернулась.
Рэйчел вдруг порывисто положила руку на плечо Сидони. Ее, как иглой, пронзила догадка. Сама она не испытывала в тюрьме подобного рода мучений, ее не терзала безрассудная боязнь замкнутого пространства, но она видела, как страдают другие. Беспомощные вопли протеста по-прежнему стояли у нее в ушах: она была вынуждена слушать их ежедневно и еженощно на протяжении десяти лет.
— Почему? — озадаченно спросил Уильям. — Чем тебе стены помешали?
Рэйчел уже готова была ответить вместо нее, объяснить, что подобного рода страх, пусть беспочвенный, тем не менее совершенно реален и неодолим, но Сидони вдруг заговорила сама, и ее ответ заставил Рэйчел ахнуть.
— Ничем, я знаю, но они мне напоминают, сколько раз я сидела, запертая папашей в сундуке. Как увижу стены, мне так и кажется, будто я вот-вот задохнусь. Даже кричать хочется.
Открытое лицо Холиока помрачнело от гнева, однако его голос прозвучал спокойно и ровно:
— Давайте-ка присядем на минутку. Мне как-то лучше думается, когда я сижу.
И вот они все втроем сели на верхней ступеньке крылечка у входа в летний павильон — Рэйчел и Уильям по бокам, Сидони в середине. Луна зашла, каминные трубы Линтон-холла чернели на фоне предрассветного неба. Потрясенная и переполненная сочувствием, Рэйчел не знала, что сказать. Ей стало несказанно легче, когда разговор начал Уильям. Он заговорил самым обыденным тоном, будто речь шла о чем-то заурядном:
— Стало быть, твой папаша запирал тебя в сундук, и ты поэтому не можешь пяти минут подряд пробыть на кухне. Все из-за стен, верно?
Сидони сумела только кивнуть в ответ.
— А зачем ему понадобилось проделывать такой бессердечный и подлый трюк?
— Он уверял, что я грешница. Наказывал меня, но… за такие пустяки… За то, что оставила маслобойку под дождем или не почистила оловянную посуду до полного блеска, как ему нравилось. Я не так боялась побоев, как этого сундука. Мы в нем хранили запасные одеяла и другую ветошь. Он все из сундука выбрасывал и заставлял меня забираться внутрь.
Тут Сидони обхватила колени руками и прижалась к ним лбом в красноречивой позе, куда более понятной, чем любые слова.
— Обычно он запирал меня только на ночь, но как-то раз я просидела в сундуке целый день.
К концу рассказа ее голос дрогнул, и она спрятала лицо в складках юбки. Похолодев от ужаса, Рэйчел обвила рукой худенькие плечи девушки и прижала ее к себе. Уильям выглядел совершенно несчастным. Он тоже поднял руку, словно намереваясь погладить Сидони по согнутой дугой спине, но тут же бессильно уронил ее. Рэйчел бросила ему сочувственный взгляд. Она была женщиной — ей дозволялось утешать Сидони, обнимая и поглаживая ее по плечу, Уильяму этого делать не полагалось, он был мужчиной.
Сидони утерла слезы ладонями, а ладони вытерла о подол.
— Я больше не буду плакать, мэм, — всхлипнула она с дрожащей благодарной улыбкой, от которой у Рэйчел защемило сердце.
— Миссис Уэйд, — многозначительно произнес Холиок.
— Да?
— Я вот тут подумал… Эстер Поул, знаете ли, она ведь уже не молоденькая. Не то что раньше.
— Верно. Эстер в последнее время стала сдавать, все это заметили.
Она прекрасно поняла, куда он клонит, и подивилась, почему такое простое решение не пришло в голову ей самой.
— Ей бы помощь не помешала, уж это точно.
Сидони широко раскрыла заплаканные глаза.
Мокрые ресницы у нее слиплись и заострились от слез.
— Мисс Поул, наша молочница?
— Она самая. В последнее время она ползает, как улитка, — не моргнув глазом, заявил Уильям, хотя это было бессовестное преувеличение. — Послушай, Сидони, что ты скажешь о работе на молочной ферме? Это тяжелее, чем на кухне, намного тяжелее, притом работать придется не по часам, а сколько надо. К тому же там нужен кто-нибудь покрепче, а ты у нас, с позволения сказать, такая худышка…
— О, я справлюсь, мистер Холиок, вот увидите! — взволнованно воскликнула Сидони. — Дома я всегда ухаживала за Беби, нашей коровой, и роды принимала, когда она отелилась, а роды были тяжелые, и никто мне не помогал. Я смогу помочь мисс Поул на ферме, вы меня испытайте! Мне кажется, — на ее полудетском личике вдруг показалась очаровательная, по-взрослому мудрая улыбка, — для француза это было бы просто спасением. Уж больно он от меня натерпелся.
Уильям поверх ее плеча бросил взгляд на Рэйчел, подняв бровь и как бы спрашивая ее мнение. Она одобрительно кивнула, и он сказал:
— Можешь приступать прямо завтра. Приходи в коровник к шести утра, я тебя там встречу, и мы вместе обрадуем Эстер. Ну а теперь, — продолжал Уильям, не дав Сидони раскрыть рот, — остается решить, где ты будешь спать. Нельзя тебе ночевать одной в парке, это неприлично для молоденькой девушки.
Сидони покорно наклонила голову.
— Знаю. Я постараюсь…
— Наши конюхи спят вместе с лошадьми прямо в конюшне. Условия, конечно, не ахти, соломенные тюфяки на дощатых рамах и вешалка для одежды, а за деревянной перегородкой спят лошадки. Но зато там тепло и уютно, никто пока не жаловался. Вот я и подумал: не устроить ли нечто похожее в коровнике? Ты бы спала там одна, но я мог бы отгородить что-то вроде комнатки с дверью и замком, чтобы никто тебя не потревожил. А главное, сверху все будет открыто, и тебе не придется задыхаться. Ну а коровы вроде как составят тебе компанию.
Все это Уильям проговорил робко, чуть ли не заикаясь, словно ему было немного неловко оттого, что он так расчувствовался.
— Как вы думаете, миссис Уэйд, можем мы это сделать? Его светлость не будет возражать?
— Вряд ли, мистер Холиок. Не вижу никаких к тому причин.
Стоило посмотреть на зачарованное личико Сидони в эту незабываемую минуту. Она нерешительно подняла руку и коснулась рукава Уильяма Холиока. Рэйчел ее прекрасно понимала.
— Спасибо, — проговорила Сидони тоненьким голоском. — Вы так добры, я просто не знаю, как вас благодарить, сэр.
Уильям тепло улыбался, но и услышав слово «сэр», отеческим жестом похлопал ее по руке и поднялся на ноги.
— Уже поздно. Скоро шесть, так что вам пора отправляться спать, юная леди. И пожалуй, остаток этой ночи вам лучше провести в кровати.
