Дина Лампитт - Серебряный лебедь
Хозяйка замка Саттон плакала от радости, а человек, за которого шотландская нация подняла тысячи мечей, нежно и спокойно направил ее к естественному разрешению взаимного притяжения.
А сколько чувств переполняло их, когда они, обнаженные, лежали в ее постели! Он ощущал рядом с собой ее нежное тело, а она после стольких лет одиночества наслаждалась теплыми прикосновениями его рук. Когда он поднес ее великолепные волосы к своим губам, для него как будто среди зимы наступило лето, и как земля блаженствует под дождем, так и она блаженствовала под его влажными поцелуями. Наконец он сделал ее своей, и Мелиор Мэри Уэстон и Чарльз Эдвард Стюарт слились в единое существо. Они забыли о разнице в возрасте, происхождении и воспитании. Если бы он родился обыкновенным аристократом, а она так и осталась дочерью землевладельца, ничто не смогло бы разлучить их. Но он был наследником древней королевской династии, а она — хозяйкой странного поместья Саттон, в котором жили привидения. Их дороги не могли пролегать в одном направлении.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
По извивающейся тропинке, которая впоследствии стала известна как дорога леди Уэстон, шла Мелиор Мэри. Точнее, почти бежала и улыбалась сама себе, наслаждаясь радостью детской игры в прятки. Она оставила Чарльза Эдварда собирать полевые цветы, а сама спряталась за огромный дуб, который стоял в лесу Саттон, еще когда здесь охотился Эдуард Исповедник, и с непередаваемым удовольствием наблюдала за тем, как принц сначала улыбнулся, а потом нахмурился, пытаясь отыскать ее.
Мелиор Мэри никогда не предполагала, что на этой земле возможно такое блаженство. Один его взгляд, самое легкое прикосновение сводили ее с ума. От звука любимого голоса в ней бурлила несказанная радость. Она не могла и представить себе, что человек может выдержать такое обилие чувств. Но все же где-то в глубине души ожила старая вина — она стала осознавать, как, должно быть, глубоко ранила когда-то брата Гиацинта, доведя беднягу до полнейшего отчаяния лишь из-за своих полудетских желаний и упрямства.
Однажды, когда они сидели у камина в Длинной Галерее, Мелиор Мэри поделилась своими мыслями с принцем, и ответ свидетельствовал о том, что он гораздо мудрее и старше ее.
— Не мучайте себя. Каждому, кто когда-то отдал кому-то свое сердце, пусть даже на секунду, жизнь обязательно за все воздаст.
— Что вы хотите этим сказать?
— Жизненные пути, бывает, пересекаются, но чувства притупляются, а люди не могут стать прежними.
— И вы в это верите? Вы, у кого было столько женщин, в том числе совершенно случайных?
— Да. Даже опыт, подобный моему, не может быть всеобъемлющим. — Он помолчал, а потом добавил: — Мелиор Мэри, люди сами позволяют разрушать свои жизни. То, что другие делают с нами, в конце концов оказывается в наших руках. Когда приходит любовь, ненависть, страсть или жажда мести, мы всегда можем приказать этим чувствам остановиться.
И сейчас, стоя за стволом дуба, Мелиор Мэри вспомнила тот разговор. Она несколько раз прокричала кукушкой. Можно ли сказать, что Гиацинт сам позволил разрушить свою жизнь, или так хотела судьба?
Принц краешком глаза увидел ее и бросился навстречу, держа в руках охапку полевых цветов. Подбежав, он бросил цветы к ее ногам и, упав на колени, начал целовать подол ее платья.
— Ваше высочество, это я должна стоять перед вами на коленях. Пожалуйста, сэр, поднимитесь, — запротестовала она.
— Нет, никогда! Вы моя принцесса, моя королева. Неужели вы не понимаете, что я люблю вас?!
Мелиор Мэри засмеялась от радости, но Чарльз внезапно побледнел и задрожал, словно испугавшись чего-то. Она спросила:
— Что случилось?
— Кто-то прошел мимо. Мне послышалось, как прошуршала чья-то юбка.
— Но здесь никого нет!
— Ее аромат все еще витает в воздухе! Разве вы не чувствуете его?
— Нет, а что вы имеете в виду?
— Духи. Мимо только что прошла надушенная женщина.
Мелиор Мэри снова рассмеялась:
— Значит, это привидение.
— Вдобавок ко всем остальным вашим призракам?
Но голос принца прозвучал невесело. Он был очень силен физически, но неизведанное пугало его.
— У нас живет шут, но он совершенно безвреден и неопасен, уверяю вас.
— Мне кажется, дело не только в нем, — возразил он, поднимаясь на ноги и глядя ей прямо в глаза. — Из одной из спален вышла темноволосая женщина. Ее лицо было закрыто густой вуалью. Она поклонилась мне и исчезла.
Мелиор Мэри была поражена. Она слышала легенду о призраке Анны Болейн, который является только особам королевских кровей, и теперь давняя история словно выплыла из глубин памяти. Призрак появлялся только однажды, когда сюда приезжал Чарльз I во время войны, и это было плохим предзнаменованием. Претендент на трон, видевший ее, никогда не наденет корону короля.
— Ее черные глаза постоянно следили за мной.
Как только он произнес эти слова, погода резко испортилась, стало холодно, и Мелиор Мэри взяла его за руку.
— Идемте, сэр. Я устала от этой игры. Пойдемте в дом и выпьем чаю.
Но Чарльз Эдвард не был расположен к светской беседе. Высвободив руку, он сказал:
— Я еще кое о чем хотел бы вас спросить. Однажды мне рассказали легенду, и она очень обеспокоила меня. Говорят, что хозяин поместья Саттон проклят. Что и он, и его наследники обречены на смерть и отчаяние. Это правда?
Мелиор Мэри наклонила голову, чтобы поля шляпы заслонили ей лицо, и ответила:
— Да. На протяжении всей истории нашей семьи ее преследует зло.
— И даже вас?
Она горько засмеялась.
— Меня особенно. Я отдала свое сердце, потом потеряла любимого и поклялась, что никогда не выйду замуж. И теперь умру, так и не родив ребенка. Я буду последней представительницей нашего рода.
— А что же станет с замком?
— Его должны были унаследовать мой дядя Уильям и его сын, тоже Уильям, но они умерли. Поэтому теперь его унаследует мой кузен Джон Вольф, старший сын Уильяма, хотя я часто сомневаюсь в этом.
— Почему?
— Он очень слабый и болезненный, да и его братья тоже. Что-то просто не дает жить всем троим.
— А не могут ли девушки попытать счастья?
— Все они ушли в монастырь, даже моя глупая кузина Арабелла. Мы обреченная семья.
Чарльз Эдвард посмотрел ей в лицо, и в его глазах также мелькнула какая-то обреченность.
— Тогда мы разделим злую судьбу. Ведь и на королях Шотландии лежит проклятие. Джеймса I убили, Джеймса II — тоже, Джеймс III был вынужден бороться с собственными сыновьями и остался без поддержки, Джеймс IV пал во Флоддене, Джеймс V сошел с ума, королева погибла… Ни один из них не скончался в собственной постели. Понимаете?
