Роузи Томас - Кашемировая шаль
Нерис было больно и обидно. Она замахнулась здоровой рукой, но Райнер успел перехватить ее запястье и уберечься от звонкой пощечины.
— Ты дерешься, как дикая кошка. И умеешь ругаться! — Он улыбнулся. Ему понравилась эта неожиданная сторона натуры Нерис.
— Я не смогла отодвинуть тележку, я оказалась в ловушке, мне пришлось ползти на животе, и я поцарапала руку, и…
Его улыбка моментально сменилась обеспокоенным выражением.
— Покажи мне.
Несколько капель крови упали на сцену, рукав тоже был в крови. Райнер осторожно сдвинул ткань и осмотрел рану. Вздохнув, он произнес:
— Мне очень жаль, прости. Вот… — Он достал платок и туго перевязал рану.
Затем, обращаясь к стоящему рядом рабочему, сказал, что миссис Уоткинс ранена и должна как можно быстрее попасть к врачу. Подняв на руки, он на глазах у изумленных зрителей понес ее в сторону гардероба, где висел ее фирен. Райнер укутал Нерис в него.
— Я могу идти, — запротестовала Нерис, но Райнер уже нес ее на руках по заснеженной улице, немного покачиваясь от усилий.
— Разве ты не хочешь, чтобы тебя похитили? — выдохнул он.
— Ты не можешь меня похитить. У меня свободный дух, я женщина, которой не нужен защитник, помнишь? — подтрунивала Нерис.
Она извивалась в сильных руках Райнера. К сожалению, ночные улицы не были безлюдны, прохожие с удивлением смотрели на странную пару. Но в этот момент Райнер заметил в переулке тонга. Во второй раз за этот день они оказались под полотняным навесом повозки, и лошадь снова галопом понеслась вперед.
***
Как всегда, в комнате над рекой было очень холодно.
— Сними это, — потребовал он.
Она расстегнула китайский халат и позволила ему упасть к ногам. Райнер поцеловал ее обнаженные плечи, потом укутал в теплую шаль из пашмины. Приподнял ее подбородок и нежно поцеловал в губы. Прижал к себе так, словно она была бестелесной.
— Ты настоящий волшебник, — пробормотала она. Невыносимо трудно было разорвать объятия.
— Подожди, посиди тут. Позволь мне обработать рану на руке.
Он принес миску с водой и чистую тряпочку, осмотрел рану и тщательно промыл ее. Простая царапина, но нельзя было допустить заражения. Потом он обработал кожу вокруг раны йодом. Нерис зашипела от боли и тихо выругалась. Райнер быстро перебинтовал руку и дал Нерис стаканчик с коньяком.
— Спасибо, благодаря тебе спасен мой реквизит, — торжественно заявил Райнер.
— Я молодец, правда?
— Конечно. Наверное, рабочие, когда переносили вещи, сломали в тележке колесо.
— Ты тоже не растерялся, когда увидел, что я не махнула тебе рукой из ящика. Всем очень понравилось, я слышала, как они аплодировали.
Райнер улыбнулся и чокнулся с ней. Она заметила на его лице несколько пятнышек, оставленных солнцем.
— Мы с тобой прекрасная команда, — сказал он.
Затем осторожно взял ее руки и помог встать на ноги. Они посмотрели друг другу в глаза.
— Думаю, сейчас самый подходящий момент. Как считаешь? — спросил он.
Нерис опустила голову.
Он был ей близким другом, она доверяла ему, а сейчас они были близки как никогда. Она больше не могла противостоять своему желанию. Все терзания, все вопросы, которыми она задавалась, все неразрешенные нравственные проблемы внезапно отошли на второй план. Она чувствовала себя женщиной. Остро, почти как животное во время течки. Она больше не думала, какой выбор сделать, не радовалась тому, что Райнер оставил за ней последнее слово. Она желала его. То, что происходило между ними, было неотвратимо. Он поднял ее на руки и понес к кровати, потом плотно задернул шторы. Комната погрузилась в полумрак.
— Представь, что сегодня ночью в этом мире остались только мы вдвоем.
Он стал перед ней на колени и помог избавиться от одежды. Она помогала ему, ее реакция — откровенная и страстная — удивила его. Наконец он прошептал:
— Ты позволишь?
Она позволила. Она позволила бы ему все, о чем бы он ни попросил. Она могла бы и не выучить этот язык, не найти нужных слов, чтобы выразить свои желания, и тогда счастье, которое она испытывала сейчас, могло бы остаться где-то на дне ящика с реквизитом фокусника. Позже, засыпая, она в полудреме увидела своего мужа. Он, как всегда, стоял в сторонке, застенчиво потупив взгляд, невинный и… очень грустный. Она почувствовала прилив нежности к нему и укол совести за то, что только что сделала. Но она ни о чем не жалела. И, наверное, никогда не пожалеет. Райнер уже спал, заключив ее в нежные теплые объятия. Слушая его размеренное дыхание, она тоже крепко уснула.
Сквозь сон она услышала какой-то шум. Нерис начала просыпаться, ей показалось, что кто-то довольно долго стучит в дверь и кричит на улице. Рука Райнера лежала у нее на груди, Нерис повернулась, высвобождаясь из его объятий, и отодвинула полог балдахина. Было очень рано — за окном только начинало светать.
Кто-то стучал в дверь. Кажется, ребенок — с улицы доносился тонкий детский голосок. Одежда Нерис была разбросана по всей комнате. Она попыталась встать, но запуталась в простынях. Где-то на спинке кресла лежал темно-красный халат.
— Райнер, проснись! — Она толкнула его в мускулистое плечо. Он открыл глаза. — Слышишь, внизу кто-то есть.
Райнер быстро встал и начал одеваться.
— Подожди тут, — бросил он, но Нерис не послушалась. Набросив на плечи одеяло, она побежала за ним к двери. Рука все еще ныла, но она моментально забыла о боли, увидев на пороге маленькую девочку — дочь прядильщицы. Слезы оставили на грязном личике светлые бороздки. Девочка сжала кулаки и несколько раз ударила ими по ногам Райнера.
— Что она говорит?
— Ее мать больна. Она просит помочь и дать еды.
Нерис нагнулась и взяла ребенка на руки. Девочка начала отбиваться, плеваться, бить Нерис. Она плакала и что-то кричала ей в лицо.
— Скажи ей, что мы поможем. Что нам нужно одеться, — попросила она Райнера.
Пока они в спешке натягивали одежду, девочка несколько раз пробежалась по комнатам дома, на ходу схватила фрукты со стола в гостиной и завернула их в свой платок. Ее отчаяние, ее горе, ее боль рвались наружу страшными рыданиями. Нерис испугалась, она не знала, как ей помочь.
Девочка бежала впереди, Райнер и Нерис следовали за ней, перепрыгивая через кучки грязного снега. Они свернули в квартал бедняков, пробежали по заваленным мусором переулкам и наконец оказались на пороге лачуги прядильщицы. Маленький мальчик сидел на полу. Младенец притих у него на руках. В полутьме блестели полные страха глаза. Мать лежала на полу рядом с прялкой.
