Сюзан Таннер - Путы любви
Этой ночью он решил твердо, что совсем не будет думать о Даре. Он был решительно настроен на то, чтобы позволить леди Лайн обольстить его. Жена французского посла дала ясно понять в тот самый момент, когда ее познакомили с хмурым и красивым шотландским лордом, что она должна быть с ним. Сегодня ночью она была уверена, что достигнет своей цели.
Он тянул ее за собой через темную переднюю к себе в комнату, освещенную лишь огнем, горевшим в камине. К сожалению, ее мягкий смех неприятно контрастировал с воспоминаниями о Даре. И вдруг ему захотелось покончить со всем этим как можно скорее.
Когда он подошел к камину, чтобы расшевелить огонь, он почувствовал тревогу, какие-то покалывания по всему позвоночнику. Он медленно повернулся к кровати и услышал ее язвительные слова:
– Как замечательно! Должна ли я встать с постели, чтобы твоя шлюха могла обслужить тебя? – Она не обращала никакого внимания на его подружку, которая была вне себя от ярости. Но Дара заметила, что у нее были светлые волосы медового оттенка, она была очень сильно надушена, и на платье у нее был вызывающе глубокий вырез. Весь вид ее поразил Дару.
Лаоклейн быстро встал между ними – ему казалось, леди Лайн еле сдерживается, чтобы не ударить Дару. Несмотря на свое воспитание, она не была дворянкой. Лаоклейна привлек ее огонь, похожий на тот, что горел в Даре, и ее явное желание обладать им. Он с легкостью обратился к ней:
– Сожалею, любовь моя, но сегодня ночью тебе придется побыть одной в твоей собственной постели. Кажется, у меня совсем не будет времени.
Глаза ее сверкнули. Она через его плечо посмотрела на Дару и, стараясь оскорбить, произнесла:
– Ты действительно так думаешь? – Теперь уже Дара задыхалась от злости, но леди Лайн как ни в чем не бывало сказала: – Ну что же, хорошо, будут другие ночи.
Он взглядом проводил ее до двери, пока не увидел Аилис, которая была потрясена всем происшедшим, лицо ее выражало отвращение. Она с презрением посторонилась, чтобы эта француженка могла пройти.
– Оставь нас, Аилис, сегодня ночью ты больше не понадобишься госпоже.
– Останься, Аилис! – повелительным тоном сказала Дара, противореча ему.
Лаоклейн улыбнулся и направился к двери. Аилис отступила в переднюю. Он захлопнул дверь и закрыл ее на засов.
Дара вздрогнула, когда он повернулся к ней. Она встала с постели, ее наготу прикрывало одеяло, которым она обернулась. Волосы были в беспорядке.
Он задыхался от страсти, но изо всех сил старался сделать так, чтобы глаза его выражали презрение.
– Ты выбрала не самый удачный момент, миледи, чтобы лечь в постель к мужу и исполнить обязанности жены.
– Негодяй! Я лишь остановилась по пути в Чилтон. Я не знала, что твоя постель будет занята, и мне не удастся поспать. – Он понимал, что она говорит неправду, и его лицо потемнело. Она стремительно продолжала: – Я больше не хочу ни тебя, ни Шотландии: дай мне одеться и можешь звать свою французскую шлюху.
Он подошел к ней ближе.
– Меня обслужит англичанка. Ты говоришь со шлюхами на одном языке.
Глаза у нее расширились, и она побледнела. Не осознавая что делает, она отвела назад руку и сильно ударила его. Она не остановилась бы на этом, не схвати он ее за обе руки с такой злостью, что казалось, он того и гляди переломает ей кости. От боли она прикусила губы. Одеяло соскользнуло на пол, ее тело, казавшееся прозрачным, привлекло его взгляд. Она прочла в нем вожделение и отпрянула от Лаоклейна.
– Нет, – выдохнула она. – Я буду презирать тебя, если ты до меня дотронешься.
Он притянул ее к себе так близко, что она не только видела, но и чувствовала его желание. Она ощущала его горячее дыхание у себя над ухом.
– Ты думаешь, сейчас это имеет значение, дорогая? Я мог бы ударить тебя… Но я этого не сделаю.
– Я бы предпочла это, – отчаянно закричала она, когда он высвободил ее руки и начал ласкать ее тело. Она отбивалась от него, чувствуя, как ее обжигает знакомый жар. Ее усилия сохранить в себе ярость, так же как и попытки освободиться из его объятий, были напрасны. Беспомощную, он опустил ее на кровать и губами заглушил ее протесты.
Наконец она лежала неподвижно, невольно рыдая над своей слабостью. На ее теле не было ни одного места, до которого он бы не дотронулся. Он ласкал ее, целовал ее трепещущий живот и осторожно раздвинул ей ноги. Оставив ее на секунду, чтобы раздеться, он вернулся и со страстным поцелуем овладел ею. Она тихо вскрикнула и сдалась. Она ответила на его чувства.
Он проникал в нее медленно и плавно до тех пор, пока она не прогнулась, а ее пальцы не впились ему в спину. Она с нежностью произнесла его имя, когда мучившее ее, подобно пытке, желание было удовлетворено. В тишину и покой, окутавшие ее, проникло смущение и едва заметное беспокойство. Лаоклейн оставил ее, не сказав ни слова, быстро помылся и оделся. Зажег свечи и открыл дверь. На первый же его зов пришла Аилис.
– Да, милорд.
– Помоги госпоже одеться.
Он не взглянул на Дару, когда она с волнением смотрела, как он выходит из комнаты. Вначале ей хотелось отказаться одеваться, но потом она решила, что не стоит дальше навлекать на себя его гнев. Причин для того, чтобы не одеваться, не было, за исключением одной: необходимости выспаться. Она отбросила покрывала и села. Если у нее не будет сил одеться, еще меньше сил у нее будет для дальнейшей борьбы, по крайней мере, пока она не будет знать, почему и с чем она борется.
Аилис принесла горячей воды. Дара вымылась, потом оделась. Неуверенная в намерениях Лаоклейна, она надела простое платье из золотисто-коричневого шелка. Аилис причесала ее и завязала волосы кремовыми лентами в тон кружевам на платье.
Ей не пришлось долго ждать возвращения Лаоклейна. Вместе с ним пришли Бретак и Никейл. Они оба не смотрели на нее, когда Лаоклейн сел за стол и начал что-то быстро писать. Он свернул бумагу и запечатал ее. Потом отдал ее Бретаку.
– Это для Джеймса. Когда вам предоставят аудиенцию, вы вручите ему это послание. После этого возвращайтесь ко мне в Атдаир. Предоставляю вам право решить здесь все мои вопросы.
Он взял Дару за руку и вывел из комнаты. Сразу же за дверью она спросила:
– Мы сейчас уезжаем? Но мои вещи не собраны.
– Аилис присмотрит за ними, – коротко ответил Лаоклейн.
– Она с нами не едет? – Дара была в недоумении, но он потянул ее за собой.
– Мы едем одни.
В конюшне их уже ждали лошади. Когда Дара увидела, что для нее приготовили ее Хефен, она подумала об Аилис – как она справится с молодой норовистой кобылкой. Она хотела возразить Лаоклейну, но что-то в его лице говорило ей, что спрашивать об этом было бы неразумно: Без сомнения, Никейл присмотрит за Аилис, чтобы с ней ничего не случилось.
