Сара Ларк - Остров надежды
Нора уже сидела за своим столом для причесывания, когда Маану вошла в комнату. И снова хозяйка и служанка вынуждены были прятать друг от друга свое волнение, пока Маану распускала Норе волосы и наконец-то освобождала ее от корсета.
Молодая женщина подумала, что лучше прямо спросить у служанки или пасынка о разговоре, который она подслушала на лестнице. Конечно, можно было все оставить так, как есть, но ее разбирало любопытство. Маану и Дуг о чем-то спорили, но между ними чувствовалась какая-то близость друг к другу — слишком большая близость для хозяина и рабыни. И Аквази тоже был каким-то образом с этим связан — естественно, ведь они все выросли на кухне, под чутким руководством Адвеа. Нора видела, как сердечно здоровались повариха и Дуг: для него она, очевидно, была чем-то большим, чем просто нянькой. И Аквази тоже говорил по-английски так же хорошо, как Маану, — Нора уже давно задавала себе вопрос, почему Маану служит в доме, а Аквази послали работать на плантацию. Вообще-то это было не похоже на хозяев: смышленых детей рабов, которые родились на плантациях и говорили по-английски лучше, чем их родители, в большинстве случаев оставляли работать в качестве домашних слуг или посылали на конюшни. На поля отправляли мужчин и иногда женщин из Африки.
Однако затем произошло событие, которое на какое-то время отвлекло внимание Норы от ее пасынка и его отношений с рабами.
Прошло два дня после праздника, разъехались последние гости, и Дуг с Элиасом отправились верхом в Кингстон. Нора использовала отсутствие мужа, чтобы наконец-то побывать на пляже, а потом направилась на кухню, чтобы поговорить с Адвеа о порядке подачи блюд. Собственно говоря, это было излишним — она никогда не вмешивалась в работу поварихи, а, напротив, обычно предпочитала, чтобы вечернее меню было сюрпризом. Однако Адвеа, казалось, оценила ее внимание и старательно посвящала ее в секреты приготовления отдельных блюд, в то время как Нора рассеянно смотрела на сад и огород возле кухни. Они остановились на краю одной из грядок возле небольшой орхидеи. Снова и снова Нора открывала в саду чудеса, и этот маленький изящный цветок привел ее в восторг.
— Сорняк! — коротко сказала Адвеа, когда Нора спросила ее, что это такое, и хотела уже сорвать растение.
Нора помешала ей.
— Не вырывай! — строго сказала она. — Если ты не хочешь, чтобы он рос здесь, я пересажу его в свой огород. Но сначала я хочу знать, как называется этот цветок. Маану, ты можешь принести мне книгу сэра Слоана из павильона, пожалуйста?
Самой Норе идти туда не хотелось, потому что Адвеа была очень решительной в тех случаях, когда какой-то сорняк по ошибке вырастал в ее огороде, где сажали пряности и целебные растения.
Маану оторвалась от горшка, в котором что-то помешивала, и убрала его с плиты.
— Какую, миссис? — спросила она. — Ту, которая с животными, или ту, где рассказывать про старое время?
Как и раньше, она говорила на пиджин-инглиш, когда была не наедине с Норой.
— «Флора и фауна», — ответила Нора. — Я оставила ее в садовом домике.
И лишь когда Маану отправилась в путь, ей вспомнилось, что она действительно сидела в саду и читала там книгу об истории Ямайки. Девушка, скорее всего, принесет обе книги, они были не такими уж тяжелыми. Но затем, однако, появилась Маану... с нужной книгой.
— Значит, мне повезло, — сказала Нора облегченно, — или... ты умеешь читать?
Она никак не ожидала положительного ответа, скорее всего, это была случайность, или же Маану просто заглянула в книги и сравнила картинки. Но не успела она додумать свою мысль до конца, как Адвеа молнией метнулась и встала между ней и Маану.
— Она не уметь читать. Конечно, нет. Она — ниггер, глупый ниггер. Может только смотреть картинки. Ты только смотреть картинки, да, Китти?
Нора ошеломленно смотрела то на одну, то на другую. Адвеа никогда не называла свою дочку Китти, если рядом не было Элиаса. Но сейчас она выглядела напуганной и смущенной. Казалось, что с лица Маану тоже исчезла краска.
— Я только сравнивать картинки, — подтвердила она.
Нора кивнула. Но поверить этому она не могла. Обложки книг были почти одинаковыми, и на них не было картинок. Конечно, Маану могла открыть книги и сравнить иллюстрации внутри, однако для этого она слишком быстро вернулась назад. А зачем ей надо было прилагать столько усилий? Обе книги были тонкими, она могла бы взять их одним движением руки и принести с собой.
Но это было неподходящее время, чтобы говорить об этом, тем более что Адвеа выглядела очень взволнованной. Нора для начала удовлетворилась объяснением Маану и отодвинула выяснение этого вопроса на потом. Когда вечером при раздевании молодая женщина осталась наедине со своей служанкой, она протянула ей книгу о Барбадосе.
— Вот, Маану. Прочитай вслух. И я не хочу слышать никаких отговорок.
Маану опустила взгляд.
— Б... б а... бар... ррр... У меня не очень хорошо получается, миссис. Правда. Только несколько букв и слов. Аквази умеет очень хорошо, но я... я ведь была еще такой маленькой... — Эти слова вырвались у Маану сами собой, и Нора с испугом заметила, что девушка задрожала.
— Пожалуйста, пожалуйста, не выдавать меня баккра!
Она снова перешла на свой детский язык, в этот раз просто поддавшись панике. Нора никогда не видела ее такой испуганной с тех пор, как рабыня умоляла ее спасти жизнь Аквази.
— Но тут же нет ничего плохого, Маану! — успокаивающе сказала она. — Да, я знаю, плантаторы говорят, что рабы не должны учиться, чтобы вы не умели писать объявления и подстрекать остальных к бунту. Но это же глупости!
Хотя Элиас был согласен с этим убеждением рабовладельцев, сама Нора слишком хорошо знала обстановку в жилищах рабов, чтобы разделять его страхи. Откуда эти люди могли взять бумагу? Перья? Как они размножали бы плакаты, как печатали бы их, и как африканцы, которые едва могли сказать слово по-английски, поняли бы собратьев по несчастью? При этом устные новости распространялись среди рабов со скоростью ветра, даже с одной плантации на другую. Никому бы и в голову не пришла идея писать письма.
Нора видела подспудные причины строгих запретов совершенно в другом: если разрешить рабам учиться читать и писать, то пришлось бы признать, что у них есть разум. Они стали бы читать Библию, как и все христиане, а не удовлетворяться парой абзацев, которые предписывали им соглашаться со своим существованием в качестве рабов. Они потребовали бы, чтобы их крестили, и, значит, признали такими же людьми, как и их господа. И тогда никто не мог бы заявлять, что они едва ли отличаются от животных.
