Сквозь шторм - Беверли Дженкинс
Рэймонд посмотрел на балки конструкции под открытым небом.
— Я рад, что Дрейк построил маме новую беседку. Старая разваливалась.
— Как долго она простояла?
— Мой отчим построил ее для нее в первый год их совместной жизни. Я помню, как они часто проводили здесь вечера после ужина.
— У меня сложилось впечатление, что они очень любили друг друга.
— Да, очень любили.
Учитывая все трудности, которые, казалось, были у них с Рэймондом, Сэйбл не ожидала, что когда-нибудь познает такую сильную любовь.
— Зачем ты пригласил меня сюда? — тихо спросила она.
— Я не знаю, — признался он. — Может быть, чтобы сказать тебе, что мы с моей любовницей расстались, или, может быть, просто чтобы ты была рядом. Я не знаю.
Он стоял к ней спиной, его силуэт вырисовывался на фоне лунного света, и казалось, что он стоит на палубе одного из своих кораблей.
— Ты действительно расстался с ней? — спросила Сейбл.
— Да. Я не делил с ней постель с тех пор, как вернулся домой. Похоже, у меня появилась тяга к лунам и солнечным лучам.
Хотя Сэйбл и обрадовалась этой новости, она задалась вопросом, что все это значит для их брака.
— Означает ли это, что ты изменил свое мнение обо мне?
— Нет, я все еще не доверяю тебе, но ты как сирена. Чем больше я стараюсь держаться подальше, тем больше хочу заключить тебя в свои объятия.
Он повернулся и посмотрел на нее. Даже в темноте она чувствовала его противоречивые чувства и непреодолимое желание. Он сказал ей:
— Пойдем, я провожу тебя в дом.
Следующий день Сэйбл провела, как и большинство дней в последнее время, прочесывая город в поисках сирот, нуждающихся в спасении. По оценкам городских властей, к концу года местное население пополнится по меньшей мере двадцатью тысячами вольноотпущенников, многие из которых — дети. Она находила их на ступенях церквей, у порогов дверей, роющихся в мусоре за ресторанами и гостиницами и бесцельно блуждающих. Некоторые из них были разлучены со своими семьями, и сердце Сэйбл всегда наполнялось радостью, когда они воссоединялись со своими родственниками. У других, действительно осиротевших, не было никого, кто мог бы их кормить, любить или защитить от городских беззаконников. Некому было уберечь их от лап плантаторов с дурной репутацией, которые использовали новые законы, запрещающие безработицу, чтобы снова обратить их в рабство.
Детей, которых она спасала с улицы, обычно отдавали на попечение сестер Святого семейства, чернокожего католического ордена, расположенного в квартале 700 по Орлеан-стрит. Согласно истории, которую сестры рассказали Сэйбл, католические монастыри когда-то были закрыты для свободных чернокожих, но в 1842 году свободная цветная женщина по имени Генриетта Делиль с помощью белой женщины по имени Мари Жан Аликво сумела добиться признания ордена и присоединения к нему. Вскоре к Делиль и Аликво присоединились две другие свободные женщины, которые также мечтали стать монахинями и служить Богу, — Жюльетта Годен и Жозефина Шарль. В здании, пожертвованном родственницей Делиль, монахини открыли школу, церковь и сиротский приют.
Другой благотворительной организацией в Новом Орлеане, помогающей обездоленным детям, было Католическое учреждение для неимущих сирот. Деньги на его создание пожертвовала мадам Мари-Жюстин Кувенант. Она приехала в Луизиану в качестве рабыни, но умерла очень богатой женщиной в 1837 году. В своем завещании она выделила деньги на школу для цветных детей, но протесты белых помешали осуществлению ее желаний. Потребовалась финансовая поддержка свободных чернокожих филантропов, таких как Аристид Мэри и других влиятельных членов общества, чтобы, наконец, утвердить завещание. В 1847 году, через десять лет после ее смерти, мечта мадам Кувенант стала реальностью.
Благотворители с любовью прозвали Сэйбл мадам Д'Орфелен за ее неустанную работу на благо сирот. Владельцы магазинов теперь присматривали за детьми, которых находили, и держали их на месте, пока она не могла забрать их во время обхода. Они также предупреждали ее обо всех, кто мог прийти просить милостыню в их магазины, но потом сбежать. Прохожие останавливали ее на улицах, чтобы расспросить о пропавших детях, и она просматривала газеты, особенно местную La Tribune, в поисках объявлений, размещенных родителями, которые ищут пропавших малышей.
Собственный опыт Сэйбл научил ее очень чутко относиться к детям, у которых никого не было. Она продолжала носить в своем сердце Мати и своего брата Райна, но каждое утро благодарила Старых королев за любящих членов дома Левек.
Однако она не знала, кого благодарить за Рэймонда. Узнав, что у него больше нет любовницы, она улыбнулась. Даже когда Сэйбл и ее кучер бродили по улицам в поисках нуждающихся детей, ее последняя страстная встреча с мужем все еще живо стояла у нее в голове. Она думала, что ничто не может сравниться с удовольствием, которое она испытала в их первую брачную ночь, но оказалось, что она ошибалась. От одной мысли о том, как скандально она наслаждалась их встречей, ее желание усилилось. Его прикосновения приводили ее в такой восторг и трепет, что ей хотелось быть настоящей королевой, чтобы иметь возможность требовать, чтобы он занимался с ней любовью, когда она прикажет. Рэймонд был не из тех мужчин, которыми можно командовать, и она сомневалась, что ее бы привлекло, если бы это было так. И все же он пробудил в ней потребность, которую мог удовлетворить он, и только он.
На другом конце города Рэймонд сидел на новом диванчике, который он купил для Сэйбл, и размышлял, не станет ли ему лучше, если он напьется. Он провел большую часть утра, общаясь с вольноотпущенниками в бюро, но даже их неотложные дела не могли стереть ее образ из его памяти. Сэйбл так запутала его, что он не знал, что делать дальше. Решив посмотреть, не поднимет ли коньяк его унылое настроение, он достал из буфета хрустальный графин. Однако, прежде чем он успел взять бокал, он услышал, как снаружи подъехал экипаж, и направился к входной двери. Увидев Галено Вашона, царственно выходящего из арендованного экипажа, Рэймонд широко улыбнулся. Его улыбка стала еще шире при виде очаровательной жены Галено, Эстер.
Рэймонд отставил графин в сторону и бросился встречать их. После того, как он обменялся крепкими объятиями и энергичными хлопками по спине со своими двумя друзьями, он пригласил их в дом.
Первыми словами, которые сорвались с губ Эстер, были:
— Где здесь уборная?
— Она снова беременна, — с гордостью объявил Гален.
Рэймонд поспешно указал Эстер направление, и она убежала.
Рэймонд
