Сквозь шторм - Беверли Дженкинс
На мгновение воцарилась тишина, прежде чем Мюриэль сказала:
— Я слышала, она очень красивая.
Рэймонд не стал притворяться, что не понимает, о ком она говорит. Он был обязан сказать ей правду.
— Да, это так.
— Я потеряла тебя из-за нее, не так ли?
— Часть меня хочет отрицать это.
— Но ты не можешь.
— Нет, не могу.
Она подошла и встала у окна.
— Я встретила мужчину, который хочет отвезти меня в Порт-о-Пренс. Я согласилась.
— Когда ты уезжаешь?
— Через пять дней.
— Куда мне переслать твою оплату?
Она покачала головой.
— В этом нет необходимости. За эти годы ты был более чем щедр, и у меня скопилось приличное состояние.
Она помолчала, потом спросила:
— Рай?
Он посмотрел ей в глаза.
— Да?
— Обещай мне, что ты будешь таким же щедрым и любящим с ней, каким был со мной.
Он не удивился ее словам. У нее всегда было доброе сердце.
— Я обещаю.
— Хорошо. А теперь убирайся из моего дома, пока я не начала реветь.
С горько-сладкой улыбкой Рэймонд Левек встал, поклонился и вышел.
Глава 11
В тот вечер Дрейк и Бо пришли поужинать с Джулианой и Сэйбл. Только все уселись за сверкающий стол, как вошел Рэймонд.
— Добрый вечер.
Удивленная Джулиана воскликнула:
— И тебе доброго вечера. Пришел, чтобы присоединиться к нам?
— Я подумывал об этом.
Сэйбл тоже была удивлена его необычным появлением. Он никогда раньше не ужинал с ними. Она подвинула свой стул, чтобы освободить место рядом с собой. Джулиана достала для него тарелку из нового шкафа.
Сэйбл не знала, как себя вести, когда он был так близко. Нежный и страстный мужчина в ее спальне, казалось, мало походил на того строгого, неприступного мужчину, каким он бывал в других местах. Она решила, что просто последует его примеру.
За ужином они обсудили текущую реставрацию дома и его обстановки, а также желание Джулианы нанять новый штат прислуги.
— Я готовлю сама с 63-го года, и, честно говоря, мне это надоело, — призналась она.
— Мама, я слышал, что Малышка Реба вернулась в город, — сказал Дрейк.
— Племянница Макси здесь? — воскликнула Джулиана. — Она работает?
— Я не уверен, но могу выяснить.
— О, да, это стало бы ответом на мои молитвы.
— Кто такая Малышка Реба? — спросила Сэйбл.
— Племянница одной из маминых очень хороших подруг Макси, — объяснил Бо. — Малышка Реба переехала в Мичиган перед войной, чтобы жить со своей тетей, которая работает поваром у лучшего друга Рэймонда, Галено Вашона.
— И, как и у ее тети Макси, призвание Ребы — готовить, — добавила Джулиана. — Если Реба согласится работать на меня, мне больше никогда не придется есть свою стряпню.
Затем разговор перешел на работу Рэймонда в Бюро вольноотпущенников.
— Дела идут неважно, — заявил он. — На каждого хорошего агента приходится трое, которые заботятся только об интересах своих бывших хозяев. Их совершенно не волнует работа, которую они должны выполнять.
— Разве нет законов, регулирующих деятельность бюро? — спросила Джулиана.
— Да, но в разных штатах они разные, поэтому нет четких правил, как должны действовать агенты. В некоторых местах, например, здесь, в Луизиане, есть суперинтенданты, которые делают все возможное, чтобы помочь вольноотпущеннику. В других местах агентов обвиняли в том, что они избивают беженцев и позволяют плантаторам увольнять своих новых чернокожих сотрудников, когда наступает день выплаты жалованья. Согласно многочисленным сообщениям, коррупция процветает.
Дрейк спросил:
— Что это я слышу о том, что преподобный Бенджамин Рэндольф нанялся агентом? Я познакомился с ним во время войны, когда он был капелланом Двадцать седьмого полка.
Рэймонд ответил:
— Он пытается получить должность, но не так уж много чернокожих приглашают на работу. Его должны были нанять сразу же. Этот человек хорошо образован, окончил Оберлин. Он даже сказал, что будет работать бесплатно, если его направят туда, где он сможет помочь лучше всего.
Сэйбл не понимала, почему Бюро вольноотпущенников отказалось нанять такого человека, как преподобный Рэндольф. Образованные чернокожие с севера и юга оказывали неоценимую помощь бывшим рабам. Школы для вольноотпущенников открывались по всему Югу, в бильярдных, на складах и в заброшенных товарных вагонах, и многие образованные чернокожие были нужны в качестве учителей.
Сэйбл также знала, что участие свободных чернокожих помогло разрядить часто вспыхивавшие жаркие споры о том, следует ли свободным чернокожим вступать в союз с вольноотпущенниками. Некоторые представители свободной элиты в таких местах, как Новый Орлеан, Мобил и Чарльстон, отказывались отправлять своих детей в школы вольноотпущенников и публично отмежевывались как от них, так и от их идей. Согласно тому, что она узнала от городских работников по оказанию помощи, новоорлеанская газета «Юнион», выходящая три раза в неделю и издаваемая свободными чернокожими братьями Луи-Шарлем и Жан-Батистом Раунданез, сообщала об этой проблеме. Когда газета была основана в 1862 году, ее передовицы, опубликованные на французском языке, выступали за предоставление избирательного права и гражданских свобод только свободным чернокожим, владеющим собственностью. Они не видели никакой выгоды в том, чтобы ассоциироваться с массами необразованных чернокожих из сельской местности.
Сэйбл понимала их взгляды, даже если и не соглашалась с ними. До войны только в Новом Орлеане свободные чернокожие владели собственностью стоимостью почти в пятнадцать миллионов долларов. Многие из них были рабовладельцами, и этот факт казался ей поразительным. Некоторые из них были землевладельцами на протяжении многих поколений и получили образование в Испании и Франции. Когда началась война, освобождение рабов повлияло и на их доходы, и на традиции. Некоторые свободные чернокожие сражались на стороне Конфедерации и поддерживали ее финансово. Бернард Соули, богатый деловой партнер Джулианы, лично одолжил Конфедерации десять тысяч долларов.
После окончания войны элитарная позиция, поддерживаемая такими людьми, как братья Раунданез, резко изменилась, главным образом потому, что страна отказывалась проводить различие между чернокожими. Судьбы свободных и недавно освобожденных были вплетены в одну историю, нравилось это людям или нет, и ни одна из сторон не смогла бы пользоваться правами, обещанными Конституцией, без помощи и поддержки другой. Аболиционист и поэт Ральф Уолдо Эмерсон назвал свободу «медленным плодом», и Сэйбл была вынуждена согласиться.
После ужина Рэймонд снова удивил Сэйбл, спросив, не хочет ли она прогуляться с ним на свежем воздухе. Все еще не уверенная в его настроении, она заглянула ему в глаза, пытаясь разгадать его намерения, прежде чем признаться:
— Я бы с радостью.
Он помог ей подняться, и они извинились перед Джулианой, Дрейком и Бо.
