Дорога сна - Елена Елисеева
И с лёгким сердцем — по дороге сна!
Мельница — Дорога сна
Память вернулась к Леону на пути от замка Бертрана Железной Руки к гостинице — вернулась столь неожиданно, что у него закружилась голова, застучало в висках, а перед глазами поплыли цветные круги, и он едва успел нетвёрдой рукой схватить поводья, останавливая лошадь. Она тревожно фыркала под ним и переступала с ноги на ногу, встряхивая мордой, пока Леон скрючился в седле, обхватив голову руками и пытаясь справиться с нахлынувшим потоком звуков, образов и мыслей. Они проносились у него перед зажмуренными глазами нескончаемым хороводом, звенели в ушах, подобно колоколу, били в нос смесью самых разных запахов, и даже на языке он ощущал вкус — не то солёность крови, не то сладость поцелуя де Круаль.
Он вспомнил Луизу де Круаль, как вспомнил и воскресшего де Жюссака, вернувшихся с того света мушкетёров, их детей, проклятого Кольбера, свою бесконечную и бессмысленную погоню, взрыв в Локмарийской пещере, убийство Арамиса… Вспомнил, что на самом деле его зовут Леон дю Валлон де Брасье де Пьерфон, что его отец — Портос, один из четверых легендарных мушкетёров, что та светловолосая улыбчивая девушка по имени Анжелика — и впрямь его сестра. Вспомнил остальных детей мушкетёров — Анри д’Эрбле, Жаклин д’Артаньян, Рауля де Ла Фер, вспомнил, сколько боли они причинили ему, а он — им, вспомнил, от чего он бежал. От своей вины за убийство Арамиса, от постоянных насмешек и шепотков за спиной, от ощущения, что всем на него наплевать, что он лишний, что его чуть ли не в лицо называли пятым колесом в телеге, от собственной ненужности и никчёмности.
Он прибыл в эти края, чтобы найти забвение, и Аврора Лейтон любезно предложила его прямо в пузырьке, доверху заполненном ярко-зелёным зельем, пахнущим полынью. Леон выпил его и лишился памяти — но видно, зелье оказывало временный эффект, и теперь всё забытое вернулось, с силой ударившись о его истерзанный разум, как морская волна ударяется о скалистый берег. С трудом вынырнув из пучины собственных мыслей, Леон встряхнул головой и напомнил себе, что у него есть дела поважнее. Сейчас надо найти Аврору и защитить её от де Труа, если тот намерен рискнуть и заткнуть неугомонной расследовательнице рот. А уже потом, когда с делом де Труа будет покончено, можно поговорить о своей потерянной и вновь обретённой памяти.
Аврора рискнула, и риск оправдался — Жюль-Антуан выдал себя, признался во всех ужасах, содеянных с племянницей. Плохо было то, что слуги взяли его сторону, — ни Леон, ни Аврора этого совершенно не ожидали. Когда Огюст бросился к нему, и оба они, сцепившись, повалились с лошадей на землю, лишь чудом ничего не сломав, Леон подумал, что сегодня он умрёт. Мысль промелькнула и исчезла, и он даже не испытал страха. Точнее, не испытал страха за себя — за Аврору ему было страшно, очень страшно. Он понял, что ему придётся умереть, чтобы спасти её, и Леон был готов на это, но сначала требовалось выложиться без остатка.
Огюст и Бернар были плохими фехтовальщиками, и он сумел, отбив их атаки, рвануться на помощь Авроре. Та тоже как-то смогла высвободиться из хватки де Труа и теперь, шатаясь, ковыляла к Цезарю. Леон понял, что она хочет добраться до пистолета в седельной сумке, и испытал облегчение. Пусть его убьют — он заберёт с собой одного, если повезёт, двух, а с двумя оставшимися Аврора сможет расправиться с помощью пистолета. Главное, продержаться ещё немного, совсем чуть-чуть…
Всё тело ломило, пот заливал глаза, спину под левой лопаткой нещадно жгло, и Леон из последних сил отбивался от нападавших. Он не понял, откуда пришла подмога, почему трое противников вдруг сменились одним — самым опасным, самим де Труа, но тут на мгновение перед его взором предстало лицо Люсиль, нежное и испуганное, в ореоле рыжих волос, и ярость придала Леону сил. Он снова рванулся в бой, точно у него открылось второе дыхание, уклонился от клинка Жюля-Антуана и двумя точными ударами — в живот и в горло — завершил жизненный путь негодяя.
Сил больше не было ни на что. Тело болело так, что, казалось, вот-вот развалится на части, перед глазами всё плыло и качалось, к горлу подступала рвота, рубашка насквозь промокла от пота, шпага выпала из руки Леона, и он рухнул на колени, готовый вот-вот лишиться чувств. Рядом послышались шаги, чьи-то руки, сильные, но удивительные нежные, обняли его и куда-то притянули. Когда в глазах немного прояснилось, Леон понял, что его прижимает к груди светловолосая девушка в костюме для верховой езды, и глаза его встретились с её глазами, точно такими же голубыми и яркими. Он не помнил, как назвал её имя, но Анжелика всхлипнула и крепче обняла брата.
— Леон! Господи боже, Матерь Божья, ты ведь едва не погиб!
— Анжелика, — повторил он и оглядел остальных молодых людей, пришедших им с Авророй на выручку, медленно проговаривая их имена. — Рауль… Анри… Жаклин…
Его мутный взгляд остановился на Авроре — та сидела неподалёку, растирая белую шею, на которой темнели следы пальцев де Труа, пистолет лежал у неё на коленях. Вид у Авроры был несчастный — казалось, она силилась заплакать и не могла. Леон хотел улыбнуться ей, но губы сложились в какую-то искривлённую гримасу.
— Они… мертвы? — выдохнул он.
— Трое мертвы, этот без сознания, — Анри кивнул на валявшегося поблизости Луи и присел, с любопытством заглядывая Леону в лицо. — Однако, не ожидал, что наша новая встреча выйдет столь волнующей! Вижу, вы не сидели без дела и уже успели обзавестись новыми врагами!
Он бросил взгляд в сторону Авроры и вежливо раскланялся, взмахнув шляпой.
— Сударыня, прошу прощения, что не представился сразу. Моё имя — Анри д’Эрбле, это Рауль, граф де Ла Фер, эта очаровательная девушка — моя жена Жаклин, а это Анжелика дю Валлон, сестра Леона.
— Я знаю, кто вы, — слабым голосом ответила она. — Леон мне рассказывал. Аврора Лейтон, к вашим услугам. Простите, что не могу поприветствовать вас должным образом.
— Вы расскажете, что здесь случилось? — нетерпеливо воскликнула Жаклин, обращаясь не то к Авроре, не то к Леону. — Мы выехали из леса как раз в тот момент, когда Леон в одиночку сражался с тремя противниками, а вы пытались прицелиться в этого, — она мотнула головой в сторону вяло шевелящегося Луи.
— Теперь вы видите, что я не трус? Что я способен сражаться
