Юджиния Райли - Ангельский огонь
Анжелика выжидательно посмотрела на мужа. Вчера по пути с озера Эмили упомянула о знаменитой шведской оперной певице, выступления которой ожидались в Новом Орлеане.
— Я читал о концерте в газете «Кресент», — кивнул Ролан Жаку, — а разве не все билеты проданы?
— Думаю, что так, — ответил Жак. — Однако мой друг Андре Бьенвиль забронировал мне, как обычно, ложу, и я прошу оказать честь, став моими гостями. И ты с женой, и семья Миро.
— Это очень мило с твоей стороны, дядя, — Ролан повернулся к Анжелике. — Ты хотела бы послушать, как поет мисс Линд?
— О да, Ролан!
— Тогда решено, — нашептывая что-то интимное, Ролан убрал локон со лба Анжелики. Его слова и прикосновение означало для нее то, что едва ли ускользнуло и от двух других. Как и прежде, при подобной демонстрации Анжелика зарделась.
— Я знал господина Барнума — покровителя мисс Линд на протяжении нескольких лет, — продолжал Жак.
— О да. Я помню, вы раньше упоминали его имя, — вежливо ответил Ролан.
— Я был их гостем несколько раз. В прошлом году он попросил меня оказать поддержку турне Дженни, а я был дураком — и отказался. Вскоре после этого я слышал, как Линд пела в Лондоне, и понял свою ошибку. Но к тому времени уже было поздно соглашаться на предложение Барнума.
— Вы слышали, как поет мисс Линд? — спросила Анжелика.
— Да, дорогая, — Жак улыбнулся Анжелике. — И у нее действительно талант. Я никогда не забуду посещения театра в Лондоне. Говорят, герцог Веллингтонский был просто очарован ею. Впереди меня, ближе к сцене, сидел сам Шопен. У старика было совсем плохо со здоровьем, и все-таки он пришел ее послушать. Мисс Линд пела арии на музыку Мендельсона первый раз после его смерти. Это было так трогательно. Говорят, она очень тяжело перенесла его смерть.
Анжелика заметила слезу в карих глазах Жака.
— Мне не терпится послушать, как поет мисс Линд, — сказала она со всей искренностью.
— Так же, как мне.
Как бы между прочим, обращаясь к Ролану, он добавил:
— И, конечно, мы должны привезти с плантации Бланш на это представление. Я полагаю, у нее все в порядке?
— Да, — ответил Ролан. — Конечно, мы попытаемся привезти ее в Новый Орлеан. Но ты ведь знаешь, как с ней…
— Ролан, она так любит оперу, — вставила Анжелика.
— Все правильно, дорогая, но, бьюсь об заклад, нам, тем не менее, не удастся уговорить ее.
— Может, мне самому следует съездить на плантацию и попытаться уговорить ее? — произнес Жак.
— Это может помочь, — согласился Ролан, — ты для нее большой авторитет.
— А она об этом знает? — пробормотал он улыбаясь.
Жан-Пьер, который молча пил вино практически на протяжении всего вечера, обратился к Анжелике заплетающимся языком:
— Дорогая, я рассказывал отцу, какой у тебя очаровательный голос. Ты не могла бы что-нибудь нам спеть?
— О да, Анжелика, ты должна, — вторил ему Жак.
Но не успела Анжелика ответить, как Ролан произнес:
— Прошу прощения, кузен, дядя, нам с Анжеликой пора. Ты же знаешь как с нами, молодоженами — всегда торопимся.
На пути в отель Анжелика хранила молчание, смущенная поведением Ролана за обедом.
В номере он помог ей снять пальто, снял свое. С хмурым выражением лица повернулся к ней:
— Прекрасно, Анжелика. Ты не собираешься сказать мне, почему ты не в своей тарелке?
— А ты не знаешь? — зло спросила она.
— Пожалуйста, просвети, — он пожал плечами.
— Ты привел меня в замешательство.
— На самом деле? И каким же образом?
— Ну… в первую очередь, рассказав Жан-Пьеру и дяде Жаку, что мы провели здесь три дня!
— А что, это была ложь? — притворяясь самой невинностью, он удивленно поднял бровь.
— Не в этом дело, Бог знает, что они могли представить.
— Прекрасно. И пусть, что угодно думают. Пусть они знают, что есть у нас и чего не имеют они.
Анжелика всплеснула руками.
— Ролан! Во имя всех святых! Ты же говоришь о своем дяде и кузене.
Его циничный смех остановил ее.
— Ты сама невинность. Разве ты не знаешь, что все мужчины сворачивают себе головы, куда бы мы ни пошли? Ты что, не знаешь, что это сводит меня с ума?
— Ролан, ты не понимаешь. Я не заинтересована в других мужчинах. Ты думаешь, я, как Луиза, не так ли? Что я ищу случая изменить тебе?
— Нет, — сказал он и быстро подошел к ней, ты — совсем другая. Но я думаю, ты — молодая и чистосердечная, и тебя можно легко втянуть.
— Втянуть? Ты что, думаешь, я настолько наивна. С какой стати?
— Ты не представляла, какую угрозу для женского сердца являет собой дядя. И, мой ангел, через несколько дней этот человек предал бы тебя или надругался и, что наиболее вероятно, и то, и другое.
Анжелика потупила взор. На это ей нечем было ответить.
— Давай больше не будем спорить. Иди сюда, я помогу тебе справиться с платьем.
— Нет, — она посмотрела на него с вызовом.
— Нет? — повторил он с угрозой в голосе. — Я не обязан принимать такие ответы.
— Или ты будешь воспринимать их, или я возненавижу тебя за это, — она гордо посмотрела на мужа.
— Поступай по-своему.
— Ты обращаешься со мной, как с ребенком, Ролан. Сегодня, когда Жан-Пьер попросил меня спеть, за меня ответил ты.
— А я только был милосерден, моя дорогая, — он цинично улыбнулся. — Если бы твое пение подействовало на них, как это действует на меня, то дозволить тебе петь было бы жестоко, не так ли?
Несмотря на багрянец на ее щеках от этих провокационных слов, она все-таки настаивала на своем.
— Не дать мне ответить за себя — вот это было жестоко.
— Хватит ссор, — он вздохнул. — Иди сюда и давай помиримся.
Анжелика пыталась удержать позицию. Стоя напротив нее, Ролан был по-настоящему красив и мужественен. Его мужское начало притягивало ее, как магнит. Ну и что это разрешило, если бы она сдалась? Она печально покачала головой.
— Нет, я сплю на кушетке.
— Как пожелаешь, мой ангел… Ты себя спросила, кого ты наказываешь?
В последующие бессонные часы Анжелика поняла, кого она наказывает.
Кушетка была жесткая и неуютная, и она дрожала от холода под тонким шерстяным одеялом. В конце концов она села и прошептала:
— Ролан?
— Да, дорогая.
— Ты не спишь?
— В настоящий момент — нет. На самом деле я размышлял…
— Да?
— Или ты идешь сюда, или я иду к тебе.
Анжелика соскочила с кушетки и подошла к мужу. Ее голос дрожал, когда она произнесла:
— Я сожалею, что мы поссорились.
Он затянул ее в постель, страстно поцеловал, и она растворилась в его близости, тепле и объятиях.
