Юджиния Райли - Ангельский огонь

Евгения Рилэй

Ангельский огонь

1

Новый Орлеан, 1850

Чувство беспокойства у Жан-Пьера Делакруа было связано с голосом, который про себя он назвал голосом Ангела.

Впервые он услышал его знойным вечером, когда в грязной столовой запущенного дома на авеню Святого Чарльза с тремя приятелями играл в покер. Лица их лоснились от пота, кругом все плавало в дыму. Газовая люстра дребезжала, разбрызгивая масло, неровно освещая стол из красного дерева, заваленный картами, из-под кучи которых виднелись пепельницы, полные окурков, пустая бутылка из-под виски и грязные рюмки. Рваные, изъеденные молью занавески, обшарпанная мебель, свисающие кусками обои подчеркивали неухоженность комнаты.

Сидевший напротив Жиля Фремо Жан-Пьер проигрывал, стараясь не подавать вида, как ему это неприятно. Он был самый молодой из них и изо всех сил старался не потерять деньги, доставшиеся ему в наследство, но сегодня вечером ему положительно не везло, проигрыш был солиден.

Жан-Пьера постоянно сверлила мысль о том, что сидевший справа от него Этьен Бруссар передергивает карту. Жан-Пьер знал, что этого негодяя уже давно следует вывести на чистую воду, однако потеря нескольких тысяч долларов не стоила риска, которому он мог подвергнуться в результате скандала… К тому же, Жан-Пьер дорожил своей жизнью. Он чувствовал себя неуютно, но ощущение неудовлетворенности от проигрыша заставляло продолжать делать ставки.

Внезапно до него донеслась знакомая мелодия, как показалось, — Моцарта. Он нахмурился. Насколько Жан-Пьеру было известно, Жиль Фремо жил бирюком. Но тогда что это за звуки?

«Пора сматываться?» — задал себе вопрос Жан-Пьер. Но и дома, к сожалению, его ждали не самые приятные переживания — бестактные замечания кузена Ролана, донимавшего его весь вечер, не могли дать разрядки после неудачной игры. И как только Ролан может называть его «безнадежным распутником»! Про себя он мог допустить, что это действительно так, но на сей раз Ролан перешел все границы дозволенного. Обычно Жан-Пьер был рад визитам Ролана в Новый Орлеан, но сегодня тот нагрубил Жан-Пьеру, отвергнув предложение провести время за карточной игрой…

Бесцельно тасуя карты, он вздохнул, вспомнив старые добрые времена, когда кузены были настоящими друзьями. Да, все изменилось после того, как в течение года из-за несчастного случая Ролан потерял сначала любимого брата Жюстэна, а потом свою жену Луизу. Похоже, эти беды сломали его. Теперь неунывающий Ролан больше походил на статую… Единственное, чем он занимался с тех пор — так это управлением плантацией сахарного тростника. Его появления в городе стали редкими и непродолжительными…

— Так ты играешь или нет, Делакруа?

Отрывистые слова Этьена Бруссара и перезвон монет вернули Жан-Пьера к действительности. Он потеребил жидкие усы и посмотрел на карты — валет треф и всякая мелочь. С раздражением подумал, что пора пасовать и идти домой.

Вдруг он опять услышал голос, напевающий приятную мелодию, напоминающую церковную. Жан-Пьеру было трудно сказать, какую именно, поскольку к мессе он ходил нерегулярно. Как зачарованный, он обратился к хозяину:

— Кто это поет?

— Пташка, моя племянница Анжелика, — ответил он, пренебрежительно растягивая слова. — И куда только эта бездельница запропастилась? Денно и нощно занимается одним своим дьявольским пением. Анжелика, подавай закуску на стол! — взревел он вдруг. — Неси еду и виски!

Жан-Пьер недоуменно посмотрел на хозяина. Он никогда не любил Жиля, багровое лицо которого говорило о пристрастии к спиртному. Вот уж кто был признанным распутником, а слухи о его вздорном поведении подчас заставляли удивляться даже не слишком щепетильного Жан-Пьера.

— Анжелика? — переспросил он.

— Да, Анжелика, отпрыск брата Самуила…

— В самом деле? Не знал, что у тебя есть брат.

Жиль пожал плечами.

— В нашей семье Самуил считался изгоем. Еще молодым он уехал из Нового Орлеана, чтобы жениться на этой паршивой маленькой Кагон из Баю Теш. Они купили ферму недалеко от Сент-Джеймса, где и прожили более двадцати лет, и Анжелика — оттуда. А две недели назад ее старики умерли от желтой лихорадки, оставив заложенную ферму. После того как я их похоронил и рассчитался с долгами, от денег не осталось и цента. Шериф сжег вещи, как делается в подобных случаях, а я остался ни с чем, за исключением нищенки…

— Получается, что девочка живет здесь? — Жан-Пьер почувствовал интерес к племяннице, о которой так презрительно рассказывал Фремо.

— Да. И не перестает устраивать кошачьи концерты. Одна итальянка из Сент-Джеймса научила ее петь. Клянусь, мне надо было оставить девчонку с ней. День и ночь либо поет, либо напевает. Иногда я даже думаю, что она не в себе…

— Сколько же ей лет?

— Семнадцать, — лицо Жиля вытянулось в похотливой улыбке. — Приятно взглянуть, ну, ты понимаешь, что я имею в виду, — добавил он, непристойно захохотав и пихнув при этом банкира Шарля Леви, сидевшего за столом справа.

Жан-Пьер почувствовал отвращение, видя, как блондин Шарль закатил глаза к потолку. Леви был высок, худощав, с острыми чертами лица и самым безжалостным взглядом, который когда-либо доводилось видеть Жан-Пьеру. Многие принимали Леви за добропорядочного горожанина, но Жан-Пьер знал, что в действительности он — развратный деспот с отвратительным характером… Да, Леви обращался с женщинами так, что в сравнении с ним Жиль Фремо показался бы монахом. В распоряжении Леви постоянно была целая плеяда девиц, к которым он цеплялся на званых вечерах. Ходили даже слухи, что не одну из них он убил в припадке ревности. И теперь одна только мысль, что этого развратника может заинтересовать племянница Жиля, вызвала чувство омерзения… Этьен Бруссар опять толкнул Жан-Пьера, спрашивая, будет ли тот играть. Жан-Пьер выложил карты на стол.

— Господа, я — пас, — он вынул карманные часы. — Извините, но с меня уже хватит проигрыша. И к тому же у меня — гость. Мой кузен Ролан сейчас в Новом Орлеане, завершает сделку с Морисом Миро.

— Жаль, что ты не уговорил Ролана прийти сюда, — бросил Жиль, поставил деньги на кон.

В ответ Жан-Пьер только горько усмехнулся:

— Мой кузен считает теперь, что такое занятие — пустая трата времени.

Игроки захохотали, продолжая делать ставки, а Жан-Пьер, несмотря на то что собрался было уходить, продолжал потягивать виски. Ему очень хотелось убедиться в том, что его предположение о нечестной игре Бруссара верно. Спустя минуту победный клич Этьена еще больше укрепил его подозрения. Глядя на то, как Бруссар сгребает выигрыш, он сказал с раздражением: