Невероятный сезон - Розалин Ивз
– Не должен что? – спросил он с весельем. – Находиться в комнате, которую мы разделим?
– Разделим? – эхом отозвалась Талия, и внутри у нее все сжалось. – Я думала… – Она замолчала, пытаясь разобраться в странных чувствах, переполнявших ее.
Джеймс, все еще улыбаясь, подошел ближе. Он отвел прядь волос с ее плеча и поцеловал в основание шеи, там, где ткань платья соприкасалась с кожей. Дрожь пробежала по ее телу – и не только от удовольствия.
– А почему бы нам не остановиться в одной комнате? Мы убежали вместе, и это намного экономнее. Я сказал хозяйке, что мы женаты, если тебя беспокоят приличия.
– Конечно, – сказала Талия. – Только…
– Только это не то, к чему ты привыкла, – ответил он. – Я понимаю. Но все будет прекрасно… вот увидишь. Я люблю тебя, и ты любишь меня, и это все, что имеет значение.
Он прав, подумала Талия, закусывая губу. Конечно, имело смысл разделить комнату, когда финансы Джеймса в столь плачевном состоянии. Тогда почему она чувствовала себя такой потерянной? Джеймс застал ее врасплох, вот и все. Слишком много требовалось осознать, мысль, что теперь они, вероятно, тесно связаны, тогда как она представляла себе эту близость лишь в неопределенном будущем, после свадьбы. Она могла бы оставить свои ожидания ради Джеймса, но это заняло бы больше времени, чем один день. Как бы сильно она его ни любила, но не была готова к столь решительному шагу.
Талия расправила плечи. Конечно, Джеймс поймет ее чувства, если она объяснит.
– Я не ожидала, что мы будем делить постель до замужества, – сказала она.
Джеймс коротко хохотнул. Он провел большим пальцем по ее подбородку, остановившись на губах.
– О, моя милая Талия. Я влюбился в тебя за твой ум и твое изысканное тело. Не порти все теперь, ведя себя по-мещански жеманно. Ты, должно быть, поняла из нашего разговора, что я не верю в брак. Почему закон или церковь должны придавать дополнительные обязательства нашей привязанности? Наша любовь – единственная необходимая клятва. У нас нет причин откладывать близость.
Талия отступила, скрестив руки на животе. Вела ли она себя по-мещански жеманно?
– Я полагала, ты говорил о браке, когда просил меня связать свою жизнь с твоей.
Казалось, его это забавляло. Он выглядел «покровительственно», Талия попыталась выбросить эти слова из головы. Джеймс не стал бы опекать ее, если любит.
– Мэри Годвин ушла с Перси Шелли по любви, – заметил он.
– Перси Шелли уже был женат, – ответила Талия. – Кроме того, после смерти его первой жены они с Мэри поженились. – Талия вспомнила, что случилось это через несколько недель после того, как его первую беременную жену нашли утонувшей. Как бы ей ни нравились стихи Шелли, она не могла восхищаться этой стороной его личности.
Джеймс покачал головой.
– Брак с ней лишь запятнал нечто прекрасное и чистое… это было потворство условностям, самопожертвование в угоду общественному мнению.
– Или, возможно, это обязательство что-то значило для них, – произнесла Талия, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно. Джеймс не будет уважать ее, если она устроит истерику. Ей вспомнился их разговор в Воксхолле. Она говорила о браке, и Джеймс не поправил ее. – Тогда давай внесем ясность. Когда ты просил меня бежать с тобой, ты не собирался жениться на мне? Ты писал моему отцу?
– Я не хочу быть стреноженным, нет. Но собираюсь поклоняться тебе своим телом и одаривать всеми мирскими благами, которыми обладаю. Клочок бумаги, несколько слов, сказанных в церкви перед богом, в которого не верю, этого не изменят.
Он не ответил на ее вопрос.
– А мой отец?
– Это не имеет никакого отношения к твоему отцу, – заявил Джеймс с нотками нетерпения в голосе. – Это касается нас с тобой.
«Он никогда не писал моему отцу».
– А если я хочу выйти замуж? – Ее голос казался чужим. Через окно долетали звуки подъезжающей кареты, в кустах пел жаворонок.
– Не говори глупостей. Разве я не сказал только что, что брак ничего не меняет? Нам не нужно одобрение общества, чтобы любить друг друга. Ты выше этого, Талия. Умнее.
Он шагнул к ней, склонив голову, будто собираясь поцеловать ее, но Талия отступила.
– Джеймс, это… Мне нужно подумать. Не уверена, что готова к… – Она махнула рукой в сторону кровати. – К этому.
– О чем тут думать? Либо ты любишь меня, либо нет.
Действительно ли все так просто? С ней что-то не так, раз она не могла ясно видеть путь впереди? Но Джеймс солгал… или намеренно вводил в заблуждение своим молчанием.
Он потер лицо руками.
– Я собираюсь чего-нибудь выпить. Принесу и тебе. Надеюсь, что к тому времени, как вернусь, ты образумишься. Ты разочаровала меня, Талия. Я думал, ты отличаешься от других светских дам, но, возможно, ты такая же.
Он вышел из комнаты. Талия вернулась к зеркалу. Стыд пронзил ее, за ним последовал холод, который пробрал ее до костей. Возможно, в конце концов, она просто ханжа? Она провела щеткой по волосам и постаралась подумать. Ее мысли, казалось, вязли в патоке, медленные и вялые.
Она представляла жизнь с Джеймсом, где они уехали со скандалом, но в конце концов – вернулись в общество. Но если они будут жить вместе, не будучи женаты, пути назад нет.
О, она понимала, что то общество, в которое ввел ее Джеймс, не беспокоилось о том, женаты ли они. Но ее семье, друзьям… им было бы не все равно. Она не думала, что родители отрекутся от нее, но дома ее никогда не примут так, как раньше, не тогда, когда ее скандальная репутация может навредить младшим братьям и сестрам. Особенно сестрам.
Возможно, любовь стоила этой жертвы. Как она сказала Калли, ей не надо жертвовать своим счастьем ради чувств других.
Но…
Разве любящие не должны уступать друг другу? Идти на компромиссы? От Талии требовалось отказаться от убеждений и ожиданий в отношении будущего, от всех, кого она любила, даже от комфорта. От чего отказался Джеймс ради нее?
И тут, когда ее руки вцепились в край туалетного столика, ее осенило, что мужчине, который по-настоящему любит ее, было бы небезразлично, что она еще не готова к близости. Небезразлично, что брак что-то для нее значит. Он не стал бы отмахиваться от ее опасений, как от мещанских. Не стал бы лгать, чтобы убедить сбежать с ним. Что бы Джеймс ни испытывал к ней или думал, будто испытывает, это не любовь.
Осознание пронзило ее.
