Роузи Томас - Кашемировая шаль

— Кэролайн, милая, немедленно расскажи нам, что произошло. Если мы не будем знать всей правды, мы не сможем тебе помочь. Я права, Нерис?

У Нерис не было никакой уверенности в том, что она сможет чем-то помочь Кэролайн. Несчастная девушка попыталась что-то сказать, но у нее не нашлось слов, она беспомощно смотрела то на Нерис, то на Миртл. Наконец тихим хриплым голосом она выговорила:

— У меня будет ребенок.

Миртл потушила сигарету и с удивлением посмотрела на нее:

— Правда? А почему ты такая грустная?

Кэролайн подняла на нее глаза:

— Ребенок не от моего мужа.

— От Рави Сингха?

Ее молчание было красноречивее любых слов.

— Рави знает? А Ральф?

Кэролайн покачала головой:

— Никто не знает, кроме вас двоих. О боже! Я так рада, что смогла вам рассказать! Это такое облегчение, вы не поверите. Я сходила с ума. Я делала все, чтобы избавиться от ребенка: пила джин, принимала горячие ванны, скакала на лошади, — но ничего не помогло. Мне было очень плохо, я постоянно чувствовала усталость, а сейчас я просто… — Кэролайн замолчала и положила руку на живот, — набираю вес.

— Ты знаешь, какой срок? — тихо спросила Нерис.

Кэролайн прикусила губу:

— Четыре месяца, наверное.

Миртл задумалась.

— Какие новости от Ральфа? — спросила она.

— Ничего конкретного. Обычные письма. Он… редко пишет. Я думала, его отправят в Северную Африку, но выяснилось, что сейчас он в Малайе.

— Есть ли вероятность, что его полк отпустят в ближайшее время домой?

— Нет, это абсолютно исключено. — Кэролайн достала носовой платок и высморкалась. — Мне так сказали. Ральф вообще ничего не пишет о службе.

— Понятно. — Миртл замолчала ненадолго, потом продолжила: — Я хочу задать тебе личный вопрос, но между нами ведь нет секретов? Как Ральф поймет, что это не его ребенок? Он был в Шринагаре все лето. Сроки совпадают. И он точно не будет против ребенка, особенно если родится мальчик. У Рави светлая кожа, твой муж может и не догадаться, а если догадается — мало ли что в жизни случается, верно?

Нерис ничего не сказала, но попыталась подать Миртл знак: «Будь осторожна! Не говори о том, чего не знаешь наверняка». Но было уже поздно. Кэролайн закрыла лицо руками и горько заплакала. Пустая чашка выскользнула из ее руки и покатилась по полу.

— Что случилось? — воскликнула Миртл. — Что я такого сказала?

— Это не может быть ребенок Ральфа. Просто не может и все!

— Но почему? — настаивала Миртл.

Нерис встала, поставила чашку на стол и пересела на диван к Кэролайн, взяла ее за руку и внимательно посмотрела в заплаканные глаза.

— Я все понимаю. Можешь не рассказывать, если не хочешь.

Кэролайн немного успокоилась и решительно тряхнула головой.

— Нет, я хочу… мне нужно выговориться. Я пришла к вам потому, что больше не в состоянии молчать об этом. Раньше я никому не могла доверять, поэтому моя жизнь и превратилась в кошмар. Моя мачеха — хорошая женщина, но она далеко, и мы никогда не общались как мать и дочь. Представить себе не могу, чтобы я обсуждала с ней свою интимную жизнь. Кстати, перед свадьбой с Ральфом я узнала, что нужно позаботиться о таких вещах. Когда я ездила в Дели за подвенечным платьем, заодно посетила врача — миссис Фаншейв дала мне адрес. Он рассказал мне о странной резиновой штуке, которую нужно вставлять внутрь. — Кэролайн внимательно посмотрела на Нерис. «Странный, мужчина на три буквы». Нерис вспомнила, как Арчи называл капитана Боуэна. — Колпачок был со мной в первую брачную ночь, я должна была все сделать, как велел доктор. Но Ральф выпил слишком много и отключился. Я не очень расстроилась, поскольку и раньше видела его пьяным. Утром я пошутила, сказала, что ему придется наверстать упущенное. Ральф не смеялся. Сославшись на то, что заболел, он несколько ночей спал на раскладушке. Я посыпала резиновую штуку тальком и каждую ночь ложилась в постель в самой красивой ночной рубашке, но мой муж так и не сделал то, что должен был.

— У вас ни разу не было секса? — прошептала потрясенная Миртл.

Нерис отметила, что подруге действительно было тяжело поверить в это. Для самой Нерис в этом не было ничего крамольного. Кэролайн подняла голову:

— Не было.

— Бедная девочка! — вздохнула Миртл.

— Вначале я думала, что со мной что-то не так, что, возможно, мое тело в том месте уродливо. Но я училась в школе-интернате и видела, как устроено у других. Так вот, я ничем не хуже, а может, и лучше многих других. Потом я начала думать: «Черт возьми, если я хочу, а он — нет, может, это у него проблемы, а не у меня?» Несколько раз мы пробовали сблизиться, но он всегда закрывал глаза, и у меня возникало чувство, будто он где-то очень далеко. У нас ни разу не получилось довести дело до конца. Разве в этом есть смысл?

— Да, есть, — веско произнесла Нерис.

— После медового месяца он почти все время проводил в расположении полка. Ральф военный до мозга костей. У него все разговоры сводятся к тому, что было до Ватерлоо и после Ватерлоо. Он как-то заявил мне, что хочет проверить наш брак временем, прежде чем мы снова попытаемся что-то сделать. Как мне это понимать? Мы уже женаты, ради него я проделала весь этот путь. Чего нам еще ждать? Ральф казался мне симпатичным, и я думала, что нравлюсь ему.

Даже Нерис понимала, что военному с большими карьерными амбициями, такому, как Ральф, нужна жена. Полковник и при нем его жена — таковы условия игры. Кэролайн идеально подходила на эту роль. Она посмотрела на свое обручальное кольцо.

— Я хотела счастливо жить с мужем! Я должна была родить Ральфу сына… О боже… — Она недоговорила и горько заплакала. Слезы катились по ее гладким розовым щекам.

Миртл протянула ей носовой платок.

— А что у тебя с Рави Сингхом?

— Ты и сама догадываешься. Я не должна была позволять ему заниматься со мной любовью, но не устояла. Мне было так хорошо, словно я на небеса попала! Самое главное — все было так просто и изысканно! Мне было весело и не нужно было ничего делать, тогда как дома даже этот чертов слуга игнорировал меня и мебель всегда была в пыли. У Рави есть целая толпа слуг, милые пони и большая машина с шофером. Он угощал меня самой вкусной едой. А сколько у него серебра, золота! А еще у него потрясающее чувство юмора, рядом с ним любой англичанин выглядит как жалкий клоун.

— Знаешь, он не раз демонстрировал свое остроумие, — сухо заметила Миртл.

— Знаю. Ему даже не пришлось соблазнять меня. Он не был настойчив или нетерпелив — ничего подобного. Он просто поцеловал мое запястье, вот тут, — она продемонстрировала изящную кисть, — а потом покрыл поцелуями каждый дюйм моего тела. И он был так скромен и учтив, будто получил позволение прикасаться к самому драгоценному в мире сокровищу. Он делал так каждый день и понемногу продвигался дальше, он дарил мне подарки и говорил слова, которые я ожидала услышать от Ральфа в нашу первую брачную ночь.