Виктория Холт - Кирклендские забавы

Агарь коротко ввела его в курс дела. Он выслушал ее с явным изумлением и сказал:

– Пожалуй, нам стоит поехать в Ворствистл, и чем скорей, тем лучше.

– Я пошлю в Забавы сказать, что ты остаешься у меня на ленч, – предложила Агарь, и я обрадовалась ее предусмотрительности: мне не хотелось своим отсутствием возбуждать подозрения домашних.

Четверть часа спустя Саймон уже гнал двуколку по дороге к Ворствистлу. Мы почти не разговаривали, и я была благодарна ему за то, что он уловил мое настроение. Я не могла думать ни о чем, кроме предстоящего разговора, результаты которого так много значили для меня. Я вспоминала отлучки отца, его неизменную печаль, и приходила к выводу, что доктор не солгал мне.

Около полудня мы наконец добрались до Ворствистла – серого каменного здания, похожего на тюрьму. Да это и была тюрьма, и за ее толстыми стенами влачили свое жалкое существование несчастные помешанные. Неужели среди них находится моя мать, неужели и меня хотят навеки запереть в этот склеп?

Ну нет, этому не бывать.

Здание было огорожено высокой стеной. Мы подъехали к кованым железным воротам, из сторожки вышел привратник и осведомился о цели нашего посещения. Саймон властным тоном заявил, что мы желаем видеть управляющего этим заведением.

– У вас назначена встреча с ним, сэр?

– У нас к нему дело исключительной важности, – отрезал Саймон и бросил привратнику монету.

Благодаря ли деньгам, или повелительной манере Саймона, но ворота открылись, и мы проехали по гравийной дорожке к главному корпусу. При нашем появлении на пороге возник швейцар в ливрее. Спрыгнув на землю и осторожно высадив меня, Саймон обратился к нему:

– Кто подержит лошадей?

Швейцар кликнул мальчика и велел ему посторожить лошадей, сам же провел нас в дом.

– Будьте любезны сообщить управляющему, что нам надо видеть его по неотложному делу.

Надменная властность Саймона снова сослужила нам добрую службу: швейцар повиновался без лишних слов.

В просторном холле, выложенном каменными плитами, был растоплен камин, однако его жара не хватало, чтобы согреть помещение, и я поежилась от холода. Возможно, впрочем, что мой озноб был скорее нервного, нежели физического происхождения.

Заметив мою дрожь, Саймон взял меня за руку, и этот жест немного успокоил меня.

– Пожалуйста, подождите здесь, сэр, – предложил швейцар, распахнув дверь, за которой обнаружилась комната с высоким потолком и белеными стенами. Обстановку комнаты составляли массивный стол и несколько стульев. – Как мне доложить о вас, сэр?

– Эта дама – миссис Роквелл из Кирклендских Забав, а я – мистер Редверз.

– Так вы сказали, что управляющий ждет вас?

– Ничего подобного я не говорил.

– Но обычно посетители заранее сообщают о своем визите.

– Дело срочное и, как я уже говорил, неотложное. Так что поторопитесь.

Швейцар удалился, и Саймон с улыбкой взглянул на меня.

– Можно подумать, мы добиваемся аудиенции у королевы! – заметил он. Потом его лицо смягчилось, и на нем появилось выражение нежности, с которой прежде он смотрел разве что на Агарь. – Выше голову! – сказал он. – Даже если ваши опасения подтвердятся, это ведь еще не конец света.

– Какое счастье, что вы поехали со мной, – невольно вымолвила я.

Он взял мою руку и крепко сжал, словно говоря; что мы не какие-нибудь истеричные глупцы, а разумные люди и должны сохранять спокойствие.

Я отошла от Саймона, боясь нахлынувших на меня чувств. Приблизившись к окну, я взглянула в него, думая об обитателях этого печального места. Вот это и есть весь их мир. Они смотрят на эти сады и луга – если, конечно, им позволено, – и это все, что они знают о жизни. Многие из них проводят в заточении долгие годы... например, семнадцать лет. А может, они не видят даже этого...

Время тянулось мучительно медленно, но наконец швейцар вернулся и сказал:

– Пройдите за мной, пожалуйста.

Мы последовали за ним вверх по лестнице, затем по коридору. Я заметила, что окна здесь забраны толстыми прутьями, и вздрогнула, до того это напоминало тюрьму.

Швейцар постучал в дверь с надписью «Управляющий» «Войдите», – раздался голос из-за двери; Саймон решительно взял меня под локоть и втолкнул внутрь.

Холодная унылая комната; голые стены выкрашены белой краской, мебель обтянута блестящей клеенкой, за столом человек с усталым землистым лицом и неприветливым взглядом.

– Прошу вас, садитесь, – предложил он, когда швейцар вышел. – Насколько я понял, дело ваше не терпит отлагательств?

– И имеет для нас важное значение, – подтвердил Саймон. Тут заговорила я.

– Спасибо за то, что вы согласились нас принять. Я – миссис Роквелл, однако до замужества мое имя было Кэтрин Кордер.

– Ах вот как... – Понимание, отразившееся на его лице, было тяжким ударом, поколебавшим мои надежды.

– В вас есть пациентка с таким же именем? – спросила я. – Да.

Я взглянула на Саймона, не в силах говорить, ибо язык мой прилип к гортани, горло свела судорога.

– Видите ли, – пришел мне на выручку Саймон, – миссис Роквелл только недавно узнала о том, что здесь содержится некая Кэтрин Кордер, и у нее есть основания полагать, что эта женщина – ее мать, которую она считала умершей. Натурально, она хотела бы выяснить, так ли это.

– Как вы понимаете, мы не вправе разглашать сведения о наших пациентах.

– Мы это понимаем, но ведь речь идет о ближайших родственниках.

– В таком случае сначала надо доказать родство.

– Мое девичье имя – Кэтрин Кордер, – выпалила я. – Мой отец – Мервин Кордер из Глен-Хауса, что в местечке Гленгрин возле Хэрроугейта. Пожалуйста, скажите мне правду: ваша пациентка, которая носит то же имя, что и я, – моя мать?

Поколебавшись, управляющий сказал:

– Могу сообщить вам только, что у нас есть пациентка с такими именем и фамилией, кстати, не столь уж редкими. Уверен, что ваш отец мог бы ответить на вопрос, который вы задаете мне.

Я взглянула на Саймона, и он снова вмешался.

– Мне казалось, что столь близкое родство дает право на получение подобных сведений.

– Как я уже говорил, родство прежде надо доказать. Мне не хотелось бы обманывать доверие родственников больной, вверивших ее моему попечению.

– Скажите хотя бы, – в отчаянии взмолилась я, – муж этой женщины навещает ее каждый месяц?

– Многих наших пациентов навещают регулярно. Управляющий окинул нас холодным взором, и я поняла, что он непреклонен. Даже Саймон ничего не мог с ним поделать.

– Не могла бы я увидеть... – начала было я. Но управляющий в ужасе взмахнул рукой.

– И речи быть не может, – отрезал он. – Ни под каким видом.