Эмма Драммонд - Танцовщица
— С вами все в порядке, мэм? Могу я вам чем-нибудь помочь?
Испуганно обернувшись, Лейла увидела высокого худощавого человека, серьезно смотревшего на нее.
— Чем я могу помочь вам? — вежливо повторил он. — Похоже, вы чем-то расстроены. Может, вызвать вам кеб?
— Да… да, с вашей стороны это будет очень любезно, — выдавила она из себя и, взяв его под руку, которую он вежливо предложил, пошла к ближайшим воротам. — У меня неприятности.
— Как жаль. Тогда вам лучше поехать домой и отдохнуть, милая леди.
Ее вежливый спаситель взмахнул тростью, и кеб подъехал к тротуару. Она искренне поблагодарила его и села в кеб. Все происшедшее можно было бы сразу забыть, если бы не одно странное совпадение. Пожилым джентльменом был сэр Фредерик Кливдон, ее бывший хозяин. Она думала о его вежливости, изысканных манерах и, главное, о том, что он не узнал в ней бывшую горничную своей дочери. Ей показалось, что она слышит голос Рози: «О, Лей, ну и потеха!»
Ее собственный смех больше походил на плач, но этого никто не мог услышать.
Было уже два часа ночи, когда они вышли от Романо. Октябрьский туман, как вуалью, окутал улицы Лондона. Лейле хотелось, чтобы карета ехала быстрее. Билли Мидлтон все более распалялся, и она не была уверена, что он останется в рамках приличий. В любом случае, это будет их последняя встреча. Лейла была расстроена. Билли был веселым, легким в общении молодым человеком с мальчишеским энтузиазмом во всем, за что брался. И она полюбила его, слишком полюбила, чтобы расстаться, причинив ему боль. Своей любовью она уже причинила боль двум мужчинам, и ей не хотелось, чтобы на совести был еще один.
Как она и боялась, молодой человек достал огромную нитку с великолепным жемчугом, что стало прелюдией к объяснению в любви. Как можно мягче она отвергла и его подарок, и слова обожания, прежде чем он смог сделать ей предложение порядочного или непорядочного толка. Она сказала ему, что ставит свою театральную карьеру выше человеческих отношений, и так будет всегда. Это была тяжелая сцена, в конце которой она убежала в свой подвал, бормоча про себя, что молоденькая Нелли просто дура, что завидует ей. Красота — это оружие, от которого она с удовольствием бы избавилась.
Лейла вошла в дверь, и у нее упало сердце. Френк сидел на стуле около железного изголовья кровати и дожидался ее прихода. Он совсем не был пьян. На его лице читалось вполне определенное намерение. Гадая, какую тактику ей предпринять, Лейла задвинула дверной засов и подошла к плите, чтобы согреться после холода ночи. Френк не мог ее там видеть. Она стояла, пытаясь выиграть время. Сердце ее бешено колотилось.
— Поздновато, а? — донесся его раздраженный голос. — Неужели, чтобы съесть индюка и запить шампанским, нужно столько времени?
— На улице сильный туман. Пришлось ехать медленно.
— Да? По просьбе твоего джентльмена, я полагаю. Достаточно медленно, чтобы успеть полапать тебя по дороге.
Лейла не отвечала, и через мгновение он громко спросил:
— Ты здесь, Лил?
— Да… и я очень устала.
— Тогда иди в кровать.
Сцепив руки, она стояла около плиты, полная дурных предчувствий и не зная, что делать. Даже если она убежит и поймает в этот час на Миртл-стрит кеб, то куда ей ехать?
— Только не говори мне, что ты уже слегка развлеклась по дороге домой, — снова донесся его голос. — Молодая здоровая баба вроде тебя вполне может трахнуться за ночь больше, чем один раз.
Лейла заткнула уши, чтобы не слышать, что он говорит. Но Френк был уже рядом с ней в длинных мешковатых подштанниках и фланелевой рубашке, правый рукав которой был завязан узлом. Ворот рубашки был расстегнут, и ей были видны темные волосы на его груди. Летним днем три года назад этот вид очень возбудил ее. Господи, как она изменилась!
— Я тебе уже говорила, что в моих встречах после спектакля нет ничего безнравственного, — сказала Лейла, пытаясь поставить между ними стул. — Меня приглашают джентльмены.
Френк хрипло засмеялся и сказал, что у джентльменов есть такой же орган, как и у обыкновенных мужчин, и они нуждаются в его использовании таким же способом и так же часто.
— И неважно, будет это в проклятом кебе или в подвале. У меня он не хуже, чем у любого джентльмена. Пришло время тебе в этом удостовериться, Лил.
Он направился к ней.
— Я не могу, Френк. Сегодня опасные дни.
— Врешь. — Его сильное лицо исказилось гневом. — Ты говорила, что уже последняя неделя.
— Я устала, и у меня ужасно болит голова. Он криво усмехнулся.
— Три года назад она у тебя не болела, Лил. Насколько я помню, ты сгорала от нетерпения. Если бы я лично не удостоверился, что это было в первый раз, то подумал бы, что ты занимаешься этим с малолетства.
У Лейлы взыграла гордость. Она попыталась объяснить ему и себе самой, как случилось то, что сегодня наполняло ее стыдом.
— Я была одинока… всю жизнь. Люди, воспитывавшие меня, делали это из благотворительности, а не из любви ко мне. Когда я встретила тебя, Френк, я почувствовала, что и у меня в жизни наконец появился кто-то родной. Я больше ничего и не хотела. Только чтобы я была интересна кому-то как человек. В тот день… за городом… я не собиралась. Ты же знаешь это. Ты знаешь, как я потом плакала. Это ты заставлял меня потом продолжать делать то, что я считала постыдным. Я боялась, что иначе ты уйдешь, и я останусь одна, как и прежде.
Лицо Френка не изменилось.
— Ты хочешь разжалобить меня, Лил. Не надо, девочка. Я заставлю тебя сделать это. Я отлично помню, как ты крутилась от удовольствия. Я знаю, когда шлюхи получают подо мной удовольствие. И ты его сейчас получишь, Лил.
Не в силах больше это слушать, Лейла попыталась проскочить в спальню, которая запиралась на ключ. Но он ждал это. Он резко схватил рукав ее вечернего голубого платья. Шелк треснул, обнажив плечо и кружевной лифчик. В тот же момент он сделал ей подножку, и она упала на пол лицом вниз. Он мгновенно оказался на ней, пригвоздив ее своим весом к ковру, так что она не могла пошевелиться.
Лейла рыдала, а он, сидя на ней, расстегивал застежки ее платья и лифчика, пока спина не оголилась. Затем он сорвал с нее юбку и попытался стащить шелковые панталоны, пока она не сообразила, что ему нелегко это сделать. Он передвинулся ниже, и как только тяжесть его веса ослабла, она сделала отчаянную попытку освободиться. Если он хоть раз возьмет ее, это будет началом конца. Лейла Дункан больше не будет существовать.
Она была молодая, физически крепкая и гораздо более сильная, чем можно было предположить по ее фигуре. Перевернувшись, Лейла начала без разбора бить и царапать его, не обращая внимания на то, что во время борьбы оказалась почти голой. Френк не был готов к такому яростному сопротивлению, главное препятствие заключалось в отсутствии руки. По-видимому, он, как и она, с отчаянием понимал, что исход их борьбы решит вопрос раз и навсегда. В результате Лейла уже была вся в синяках и царапинах. Наконец, вскочив на ноги, она, спотыкаясь, метнулась в спальню, захлопнула дверь и трясущимися руками с трудом повернула ключ. В изнеможении она опустилась на пол и прислонилась к стене. На ней была только изорванная в лохмотья нижняя юбка. Френк с сумасшедшей силой колотил в дверь, выкрикивая непристойности и проклятия, которые только мог изобрести.
