Эмма Драммонд - Танцовщица

Эмма Драммонд

Танцовщица

Часть первая

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Лондонская публика такого еще не видела. Первое представление прошло в гробовой тишине, сменившейся по окончании спектакля неистовыми овациями. Теперь публика каждый вечер сходила с ума, но сколько бы она ни аплодировала и ни кричала «бис», номера никогда не повторялись. Если зрители хотели увидеть их еще раз, им следовало еще раз прийти в театр Линдлей, и они приходили.

Это стало повальным увлечением. Те, кто не видел представления, считались отсталыми. Оно изменило образ мыслей людей, диктовало моду и разбивало сердца. Им восхищались и мужчины, и женщины, хотя и по различным причинам; оно нравилось всем слоям общества. Богатые старались воссоздать в жизни то, что происходило на сцене, бедные видели в нем воплощение своей мечты. Режиссеры других театров пытались скопировать его, но оно было слишком в стиле Линдлей, и публика валом валила на представление. Она хотела видеть оригинал.

Как это часто случалось в истории театра, один пустяковый номер в ярком, талантливом представлении почему-то становился гвоздем программы и надолго оставался в памяти, даже когда само представление и участвовавшие в нем звезды исчезали в небытие. И то, что этот номер выбирался чисто случайно, тоже было в традиции театра. Так или иначе, но в том 1896 году ни для зрителей галерки, надевших свои выходные костюмы, ни для высших слоев общества, сверкающих в партере и ложах шелками, мехами и драгоценностями, это не имело никакого значения. Они заполняли театр Линдлей, чтобы увидеть представление снова и снова.

В тот вечер в одной из лож шестеро молодых мужчин с нетерпением ждали, когда же наступит тот особый момент, а одному из них предстояло пережить его впервые. Интенсивный загар на его лице, особенно заметный на фоне белокурых волос, выдавал тот факт, что он недавно вернулся из-за границы. Множество глаз было приковано к этой ложе, потому что все шестеро были в легком подпитии и весь вечер шумели, мало обращая внимание на окружающих, но даже они притихли, когда зал наполнил волнующий ритм нежной мелодии в стиле народных танцев Южной Америки. Белокурый мужчина подался вперед, подталкиваемый локтями своих друзей. Мрачные воспоминания о двух последних годах, проведенных в одном из самых диких уголков земного шара, постепенно стирались из его памяти под влиянием неумеренного количества вина, женщин и развлечений, таких как в этот вечер.

Прожектора погасли. В полумраке зазвучала странная музыка, ее медленный, неотступный ритм отдавался в висках замершего в ожидании мужчины. Затем зал, как по команде, вздохнул, потому что одна, затем еще одна, и еще, и еще — тридцать совершенно одинаковых девушек одна за другой появились из-за кулис. Все они были жгучими брюнетками, их волосы причудливыми завитушками были зачесаны наверх, что добавляло каждой из них лишних шесть дюймов росту. На фоне черного, бархатного задника кулис они выстраивали калейдоскоп фигур и походили на войско амазонок.

Девушки всего лишь ходили по сцене, но то, как они ходили и как были одеты, поражало воображение и заставляло зрителей трепетать. Они даже не ходили, а скорее качались: волнообразные движения их плеч и бедер были полны степенной грациозности и при этом вызывающе сексуальны. Это придавало девушкам особую чувственность, которая дразняще противоречила их надменно вздернутым головам и полному отсутствию выражения на поразительно красивых лицах. Одного этого было достаточно, чтобы взволновать молодого мужчину в ложе, даже если не принимать во внимание их очаровательные костюмы, целиком состоящие из белых страусиных перьев, искусно создающих впечатление, что под ними лишь изящные, обнаженные молодые тела. То тут, то там из плывущего по сцене потока подрагивающих перьев появлялось голое плечико, стройная ножка или изящная ручка. Эти картинки мелькали перед глазами так искушающе быстро, что молодой человек подался на стуле вперед, пытаясь понять, не показалось ли это ему. Медленный ритм музыки стал почти гипнотическим. Мужчина зачарованно смотрел на сцену, желая, чтобы действие длилось еще и еще.

Номер был великолепно придуман и поражал своей простотой. Он был не таким сексуальным, как если бы девушки выступали в трико или коротких юбках, но он очаровывал гораздо больше, чем кордебалет со своим обилием оборок и лент, в огромных причудливых шляпах, исполняющий номер за номером, которые так обожают свистящие мальчишки-посыльные. Девушки мюзик-холлов покоряли зрительские сердца своей индивидуальностью, излучая в зал теплоту и радушие. Девушки Линдлей, наоборот, все были одинаковы и равнодушны. Они словно говорили: «Мы здесь, и мы знаем, что вы там, но если вы хотите узнать нас получше, то это вам нужно проявить инициативу».

Популярные актрисы театра Линдлей, такие, как Эллалина Террис, Мари Темпест, Ада Рив и примадонна этого шоу Аделина Тейт имели успех, потому что умели создать впечатление, будто выступают для каждого отдельного человека в зале, от герцогини до продавщицы. А этот парад высоких надменных девушек с огромными колышущимися перьями, укрепленными на их головах с помощью гребней, украшенных драгоценными камнями… Каждая, казалось, намекала, что где-то в темноте зала есть только один мужчина, который, если отважится, может завоевать ее.

Каждый мужчина в зале говорил себе, что он мог бы стать тем единственным, если бы не жена и не подруга, сидящая рядом, если бы было чуть побольше денег, если бы он был чуть повыше и чуть помоложе. Каждая женщина в зале говорила себе, что и она могла бы, как эти девушки Линдлей, вертеть мужчинами, если бы не муж или друг, сидящий рядом, не строгий отец, если бы она не была блондинкой или шатенкой, если бы у нее были такие перья и… сила воли!

Номер подходил к концу. Девушки, покачиваясь, одна за одной скрывались за кулисами. Музыка становилась все громче, пока на сцене не осталась последняя девушка. Она мгновение поколебалась и, прежде чем скрыться за черным бархатным занавесом, с королевской гордостью вскинула голову и надменно посмотрела в зал.

Партер уже вскочил на ноги, требуя «бис», балкон взорвался аплодисментами. Очарованный молодой человек в ложе знал, что «биса» не будет: друзья его уже предупредили. Но он чувствовал, что возбуждение еще не покинуло его. Он уже выбрал девушку. Они все были высокие, изящные брюнетки, но лишь одна пленила его взгляд. Седьмая, согласно программке, по имени Лейла Дункан. В ее лице было что-то, не соответствующее нарочито равнодушному выражению на нем. Какой-то дерзкий наклон головы, который свидетельствовал, что она знает жизнь не по книжке. Меланхолично покачивавшаяся, она могла показаться холодной, но если посмотреть в театральный бинокль, то среди множества пар карих глаз выделялись ее наполненные упоением, пугающе глубокие, голубые глаза. За надменным выражением скрывается бешеный темперамент, подумал мужчина, и он будет рад ощутить его на себе.