Невероятный сезон - Розалин Ивз

– Я бы не хотела, чтобы ты рассуждала об этом, мама. Я никогда не собиралась становиться миссис Левесон.

Мать, должно быть, заметила что-то в выражении лица дочери, потому что ее тон изменился. Она притянула Грацию в объятия и похлопала по спине.

– Не волнуйся, дорогая, все будет хорошо.

Она поцеловала дочь в макушку и послала воздушный поцелуй Калли, а затем удалилась к себе в комнату.

– Ничего не будет хорошо, – тихо сказала Грация.

Калли помогла кузине лечь в постель, затем прокралась по коридору и тихонько поскреблась в соседнюю дверь. Когда сестра не ответила, Калли приоткрыла дверь и увидела на кровати фигуру спящей. Она подождала немного, а потом отправилась спать.

Калли проснулась слишком рано с начинающейся головной болью, вызванной тем, что она плакала накануне. Она отодвинула тяжелую штору, смотря вниз, на конюшни за домом. День занимался, клочья тумана цеплялись за кирпичные стены переулка. Она вспомнила, что Талия приболела, и прокралась по коридору к комнате сестры, чтобы узнать, лучше ли ей. Калли на мгновение прислушалась у двери и, не услышав никаких звуков, осторожно приоткрыла ее. Она лишь хотела убедиться, что Талия спокойно спит.

Серый утренний свет просачивался сквозь щель в занавесках и падал на постель.

Калли застыла.

В фигуре под одеялом не было ничего человеческого.

Она зашла в спальню и, откинув одеяло, обнаружила пару подушек и одежду, сваленную в кучу, чтобы создать видимость спящего человека. Быстрый осмотр туалетного столика Талии и ее гардероба обнаружил пропажу некоторых принадлежностей и одежды… а на столе лежала карточка с именем Калли, выписанным неровным почерком сестры.

Когда Талия ушла? Куда?

Почему, как подозревала Калли, ей уже известно. Дрожащими пальцами она раскрыла записку.

«Моя дорогая Калли, пожалуйста, не суди меня сурово, когда прочитаешь это. Я уехала, чтобы стать самой счастливой женщиной в Англии – как бы банально это ни звучало, именно так чувствую себя сейчас. У Джеймса дела, которые требуют его отъезда из Лондона, и я буду сопровождать его. Мы поженимся во Франции. Я знаю, папа не одобряет этот брак, но надеюсь, что, когда он увидит, как я счастлива, он найдет в себе силы простить меня. Пожалуйста, сообщи осторожно эту новость тете Гармонии.

Люблю, Талия».

Калли прочла письмо дважды. Затем в третий раз.

Талия была не из тех, кто лжет, но Калли никак не могла осознать, что это правда. Сестра сбежала с Джеймсом Дарби. Но почему? Она написала, что папа не одобрил их брак, но Калли с трудом могла в это поверить. Разговаривал ли Джеймс с их отцом, или ему отказали в разрешении нанести визит? Это было совсем не похоже на папу. Его больше заботило их счастье, нежели статус, и, если Талия действительно любила Джеймса, он не встал бы у них на пути.

Возможно, Талии показалась романтичной идея побега. Но как она могла решиться на такое, если это приведет к страданиям ее семьи и друзей?

Калли понесла письмо вниз, ее руки похолодели. Пока она шла, стук в голове усиливался. Столовая оказалась пустой – слуги еще не накрыли стол к завтраку. Калли послала горничную наверх посмотреть, не проснулись ли тетя или дядя, и через несколько минут в комнату, зевая, в ночной рубашке, вошла тетя Гармония.

– Что такое, дорогая?

Калли протянула карточку. Тетя рассеянно начала читать, потом напряглась. Она подняла глаза на племянницу, затем, не говоря ни слова, положила письмо на стол и вышла из комнаты.

Калли ждала. Ее руки и ноги отяжелели. А сознание металось в панике – что делать, должны ли они помчаться за Талией? – в остальном она оставалась на удивление спокойной. Этот момент казался неизбежным, будто ничто не могло предотвратить его.

Дверь открылась, но это была не тетя Гармония и даже не дядя Джон. Адам. Калли покраснела, вспомнив, что не одета, успела лишь накинуть халат поверх ночной рубашки, а ее волосы заплетены в косу.

– Адам! – Что-то защемило в груди при виде знакомого лица.

Она подумала: «Я должна рассказать ему о Талии и мистере Дарби. И о Генри».

– Извини, что пришел так рано, но это не могло ждать, – сказал он, глядя на нее из-за стекол очков своими голубыми глазами. – Я не спал большую часть ночи, думал. Ты не позволила мне извиниться прошлым вечером, я мучился. Я был легкомысленным и невнимательным и причинил тебе боль, тогда как никогда не хотел…

– Адам, – прервала Калли. Она не могла вынести того, как он смотрел на нее, словно сосредоточен на ней всем существом, словно она единственная имела значение в этот момент. Что бы ни означал этот взгляд, она собиралась все испортить. Она подтолкнула к нему карточку.

Он поднял ее. Прочел.

– Кто-нибудь отправился за ними? – Он смотрел на письмо, не поднимая глаз на Калли. Она боролась с непреодолимым желанием подойти к нему, обнять и позволить заключить ее в объятия, найти утешение в физическом прикосновении.

– Мы только что узнали.

– Я должен…

В комнату вошел дядя Джон, за ним следовала тетя Гармония.

– Сэр. – Адам поклонился. – Боюсь, в настоящее время я – персона нон-грата, поскольку вмешиваюсь в то, что, должно быть, является непростым семейным делом. Но умоляю вас позволить мне, учитывая мою давнюю дружбу с этой семьей и помолвку с Каллиопой, отправиться за ними. Если повезет, я смогу отследить их и вернуть обратно в Лондон. Если они все же намерены заключить брак, пусть сделают это в окружении семьи и друзей, без скандала.

Дядя Джон слушал внимательно.

– Я поеду с вами.

– Нет, Джон, – сказала тетя Гармония. – Будь благоразумен. Такое путешествие станет тяжелым испытанием для твоих суставов… ты лишь задержишь его. Спасибо, Адам, это щедрое предложение, и мы с благодарностью примем его.

Они оба последовали за Адамом в холл, чтобы обсудить возможный путь, которым последовали беглецы. Калли проводила их взглядом, но никто не обернулся, чтобы взглянуть на нее. «Совершенно правильно», – сказала она себе. Сейчас следовало беспокоиться о Талии.

Она не могла пошевелиться. Узкий луч солнца пробился сквозь облака и оконные стекла, проведя линию по краю стола. Ей хотелось плакать, хотя в глазах щипало не от горя из-за исчезновения Талии. Или, по крайней мере, не только из-за этого.

Она кое-что поняла, когда Адам неожиданно вошел в комнату.

При его появлении, при виде его дружелюбного, знакомого лица на нее снизошло глубокое спокойствие – чувство защищенности, которое всегда ассоциировалось с домом.