Карен Mонинг - Прикосновение горца (полная версия)
Ради её же блага Цирцену придется стать безжалостным. Ему необходимо проникнуть внутрь её раковины и полностью впустить девушку в свою жизнь. Цирцен хотел Лизу, эту обворожительную, глубоко чувствующую женщину со страстным сердцем, острым и любознательным умом. Он соскучился по её забавному чувству юмора, которого так недоставало в последнее время. Жаждал, чтобы Лиза познала с ним глубочайшее телесное единение, поскольку Цирцен был уверен – сделав это однажды, она не будет прятать от него своё сердце. И Цирцен собирался изучить каждый укромный уголок и щелочку её души.
Безжалостным соблазнителем, вот кем собирался стать Цирцен.
Лэрд подвязал волосы сзади ремешком и подумал, было, побриться, но сил уже не было терпеть. Прошло полчаса, как они закончили ужинать, и, может, повезёт, и девушка уже устроилась уютно в постели.
И он присоединится к ней. Время пришло.
Сегодня Лиза будет принадлежать Цирцену.
* * *
Лиза потягивала сидр и наблюдала за огнём, ощущая удивительное недовольство, несмотря на восхитительный обед в компании очаровательного собеседника и дивный подарок в виде часовни. Неудовлетворенное тело гудело, и Лизе нечем было оправдаться перед самой собой.
С того момента, как она выбралась из покоев после схватки со своим горем, Цирцен всячески давал ей знать, что хочет, наконец, разделить с ней ложе, но что-то удерживало Лизу, и она не имела ни малейшего понятия, что именно. Девушка рассматривала ситуацию с разных сторон, но до сих пор не приблизилась к разгадке того, почему каждый раз отталкивала лэрда, когда он пытался пойти дальше поцелуя. Лиза готова была спросить у Цирцена, знал ли он , что с ней, однако не могла заставить себя пойти на столь жестокую откровенность.
Какая-то часть её хотела, чтобы Цирцен попробовал сломать её бастионы. Так хотя бы Лиза смогла постичь, что это за чёртовы стены. Она про себя уже решила быть здесь счастливой, так почему противилась обольщению?
Стук в дверь заставил её сердце забиться быстрей.
– Войдите, – тихо сказала Лиза, отчаянно надеясь, что это не Гиллендрия принесла очередное переделанное платье или накидку.
– Девушка, – пробормотал Цирцен, закрывая за собой дверь.
Лиза села прямо, поставив кубок с вином на стол. Ничего не говори – просто поцелуй меня , – подумала она. – Поцелуй крепко и быстро, не дай мне опомниться.
– Хочу кое-что обсудить с тобой, девушка, – сказал Цирцен. Он пересёк комнату и, взяв за руки, поднял Лизу со стула.
– Да?
Цирцен замер и долго смотрел на неё сверху.
– Ох, иногда я путаю слова, – наконец, промолвил он. – Всю свою жизнь я был воином, а не бардом, несущим околесицу. – Обхватив ладонями лицо Лизы, Цирцен накрыл её губы своим ртом.
Воин зарылся пальцами в её волосы, словно гладким бархатом, скользя языком между её губ, целуя девушку не спеша и со знанием дела. Цирцен подарил Лизе такой восхитительный долгий поцелуй, что девушка вцепилась в него, задохнувшись. Он покусывал, посасывал и потягивал её нижнюю губу, затем снова рванулся внутрь, завладев ртом. Его руки скользнули по её спине вниз к ягодицам, и мужчина застонал. Он отчаянно нуждался в ней, однако столь же сильно хотел, чтобы Лиза стремилась к близости с ним. Его язык отступил, и Цирцен замер, ожидая, что Лиза сделает ответное движение, чтобы вернуть его.
Чего не произошло.
Цирцен вздохнул и отступил немного назад, чтобы взглянуть на неё.
– По крайней мере, сражайся со мной, девушка, как поступала, когда Брюс объявил нас обручёнными. Думаешь, я забыл? В те времена, убери я от тебя язык, ты бы себя так не повела.
Лиза отвела взгляд.
Будь безжалостным , – напомнил себе Цирцен, – или она ускользнёт от тебя. Нельзя оставлять её в ловушке горя и вины.
Когда Лиза пошевелилась, чтобы присесть на кровать, воин тихо выдохнул от облегчения. То обстоятельство, что девушка чувствует себя удобно, усаживаясь на место будущего соблазнения, поведало Цирцену, что Лиза совсем не испытывает к нему неприязни.
– Чего ты ждёшь, Лиза? – Цирцен опустился рядом с ней на постель. Он приободрился, поскольку девушка не отодвинулась, а осталась сидеть рядом, плечом к плечу. – Помнишь, что ты сказала в ту ночь, когда прибыла сюда? Когда испугалась, что я заберу твою жизнь?
Лиза осторожно взглянула на Цирцена, тем самым показывая, что внимательно слушает.
– Я ещё не жила . Эти слова ты произнесла, и я многое услышал в том заявлении. Мне послышались отчаянье и сожаление. Еще любознательность и тяга к приключениям, а также жуткий страх, что тебе никогда не доведется все это получить. “Я не могу умереть. Я ещё не жила! ” – сказала ты. Я думал, ты имела в виду именно вот это. Дать тебе шанс жить в полную силу.
Лиза вздрогнула. Она чувствовала, как эти слова находят отклик в ее душе. И то верно, вызывающе подумала Лиза, она ещё не жила. Лиза почувствовала внезапную вспышку ярости. Она годами отказывала себе в такой роскоши, как чувства, а Цирцен в нескольких словах ясно ей всё объяснил. Она негодовала на лэрда за попытку подвергнуть её психоанализу. Лизу разозлило, что Цирцен так глубоко заглянул ей в душу. Её глаза сузились.
Губы Цирцена сложились в неясную, понимающую улыбку, и он продолжил:
– Давай, девушка, гневайся на меня за то, что произношу вслух вещи, которые ты стараешься не допускать близко к сердцу. Злись, что громко рассуждаю о том, о чём ты вряд ли позволишь себе подумать – что часть тебя негодует из-за болезни матери, поскольку ты не можешь позволить себе жить в полную силу, пока она умирает. Сердись на меня за сказанное, что все это разрывает тебя на мелкие части, и, что ты чувствуешь себя обязанной страдать, а как же иначе, ведь твоя мать умирает, прикованная к кровати? Злись за то, что приказываю жить сейчас. Жить со мной. В полной мере.
Лиза комкала в руках покрывало. Ничего из сказанного Цирценом она не могла отрицать. Она и в правду считала, что должна страдать, с тех пор, как заболела ее мама. Она считала, что каждая крохотная улыбка, которую девушка позволяла себе, так или иначе – это предательство по отношению к Кэтрин. Как смела Лиза улыбаться, когда её мать умирает? Каким же чудовищем надо быть, чтобы чувствовать себя сейчас счастливой? Более того, Лиза временами улыбалась и даже смеялась, а потом ненавидела себя за это. Цирцен прав – вот что сдерживало её. Коварное маленькое убеждение: у Лизы всё ещё нет права быть счастливой.
– Ты так и будешь казнить себя за грехи, которые не совершала? Сколько же тебе нужно еще выстрадать, чтобы почувствовать, что расплатилась сполна? Хватит ли всей твоей жизни?
