Мари Клармон - Любви навстречу
Грязные пальцы владельца заведения пробежались по медным ключам, лежавшим в ящике.
– Шестая комната, милочка. Самая подходящая для твоего кавалера.
Ивонн с ухмылкой кивнула.
– Вот спасибо!
– Поторопись, крошка! – прикрикнул на нее Пауэрз, изображая нетерпение.
– Не беспокойся, милый, ты в хороших руках, – успокоила его Ивонн. – Повеселимся на славу!
– Так-то лучше… – Пауэрз сплюнул на пол.
Ивонн взглянула на него с удивлением; она никак не ожидала, что виконт так прекрасно справится с ролью подвыпившего клиента. Хотя… Кто знает, сколько раз ему приходилось бывать в подобном положении?
Ивонн потащила его вверх по лестнице. Осмотревшись, прошептала:
– Можете держаться на ногах?
– Что за глупости? – усмехнулся Пауэрз. Увы, испарина на лбу и слипшиеся от пота волосы портили ему всю игру. – Я буду стоять на страже, чтобы никто не побеспокоил вас во время «свидания».
Они поднялись по узкой лестнице на второй этаж. Потолки здесь были низкими и скошенными. Краска отходила от них слоями, напоминая разлагавшуюся человеческую плоть. А половицы скрипели под ногами при каждом шаге. Направилась же Ивонн вовсе не в ту комнату, ключ от которой вручил ей хозяин. Снова осмотревшись – коптившая свеча была единственным источником света в коридоре, – она замедлила шаг, пытаясь ступать бесшумно. Посмотрев на Пауэрза, Ивонн изумилась: оказалось, что шорохом своего шелкового платья она создавала больше шума, чем огромный виконт. Как, черт возьми, ему это удавалось?!
Остановившись где-то в середине коридора, они увидели крашеную черную дверь. Ивонн нервно сглотнула.
– Вы уверены? – шепотом спросил Пауэрз. – Я могу…
Ивонн решительно покачала головой. Нет, она должна была сделать это сама.
Пауэрз убрал руку с ее плеча, затем вытащил из потайного кармана кинжал и вложил его в ладонь своей спутницы.
– Не теряйте времени, – сказал он.
Ивонн молча кивнула, удивленная тем, как приятно кинжал лег в ее руку. Сунув лезвие в щель, она осторожно приподняла внутренний крючок на двери и тихо проскользнула в комнату, освещенную лишь огнями улицы.
Прислушавшись, она услышала дыхание спавшего на узкой койке мужчины. Предвкушение мести было сладостным, и Ивонн невольно улыбнулась – такого действия на нее не оказывали ни вино, ни опиум.
Подкравшись к изголовью кровати, она устремила взгляд на мужчину, мучившего ее и терзавшего, а затем оставившего умирать. Черты его лица оставались жесткими даже во сне, а медно-рыжие волосы имели цвет запекшейся крови. Глядя на него сейчас, Ивонн вспоминала, как он бил ее по лицу, а затем… Нет, она не могла допустить, чтобы такое безжалостное чудовище и дальше ходило по земле. К счастью, она избежала смерти от его рук, – но сколько женщин он убил и еще убьет?
Ивонн наклонилась над ним и прижала лезвие кинжала к его шее.
– Мистер Харгрейв!.. – пропела она нежным голоском.
Для человека, нажившего столько врагов, он спал слишком уж крепко – вероятно, сознание собственной неуязвимости притупило бдительность. Потому-то Пауэрзу не стоило особого труда отыскать мерзавца.
Тут Ивонн надавила лезвием на его шею – совсем чуть-чуть, пока не появилась рубиновая капля крови. И тотчас же глаза Харгрейва открылись, и он заморгал в недоумении.
Ивонн же, заглянув ему в глаза, сказала:
– Здравствуйте, мистер Харгрейв.
Он молчал, лихорадочно пытаясь сообразить, что происходит. Наконец пробормотал:
– Подождите, не делайте этого. Уверен, мы сможем как-нибудь договориться.
Ивонн с улыбкой смотрела на алую кровь, стекавшую по его шее.
– Договориться?
– Наверняка я могу предложить вам что-нибудь…
– Припоминаю похожую ситуацию. Тогда я пыталась договориться…
Внезапно лицо Харгрейва исказилось от ужаса, и он пролепетал:
– Мадам, это всего лишь моя работа…
Ивонн приподняла бровь и, еще ниже наклонившись над ним, шепнула ему прямо в ухо:
– А это – мое удовольствие.
В следующее мгновение она резким движением перерезала ему горло. Кровь забрызгала ее лицо, но Ивонн даже не вздрогнула.
Тихий булькающий звук донесся из разрезанной глотки, и тело Харгрейва задергалось. Он протянул к Ивонн руки, инстинктивно пытаясь схватить ее, но она метнулась в сторону. И затем, стоя в углу комнаты, терпеливо ждала, когда жизнь вытечет из его тела вместе с потоком крови, уже пропитавшим насквозь подушку и тюфяк.
Ивонн не мучили угрызения совести. Она знала, что права, и радовалась, что этот мерзавец больше никого не тронет. Но главное – наконец-то она отомстила!
Когда последние гости покинули дом герцога Даннкли, Эдвард остановился посреди вестибюля и попытался понять, как вечер превратился в такой кошмар. Его строгого голоса оказалось недостаточно, чтобы быстро выпроводить из дома всех собравшихся. Любопытству лондонского общества не было предела, и Эдвард понимал, что уже к утру весь город будет говорить о леди Мэри, которая оказалась жива, несмотря на усилия ее отца герцога Даннкли, упрятавшего бедняжку в приют для умалишенных.
Он взглянул на портрет женщины, чья нелегкая судьба привела их с Мэри сегодня в этот дом. Эзме Даррелл смотрела на него, чарующе улыбаясь. Как жаль, что ему не довелось с ней познакомиться. Что ж, теперь, по крайней мере, она могла покоиться с миром. Все еще не в состоянии оторвать взгляд от портрета, он вдруг заметил удивительно печальное выражение ее фиалковых глаз – как у Мэри в этот вечер, и у него болезненно защемило в груди. Эдвард вспомнил, как Мэри рыдала над своим отцом, лежавшим без движения. Она так долго ждала шанса отомстить, что совсем не думала о жизни после этого. И сейчас Эдвард в который раз уже проклинал себя за то, что внушил ей мысль об исцелении справедливостью.
Он продолжал смотреть на портрет Эзме, словно надеялся получить от нее совет. Как правильно поступить? Как все наладить? Увы, загадочный взгляд фиалковых глаз не выдавал никаких тайн. Однако же…
Эдварду вдруг показалось, что глаза эти смотрели на него с упреком. И он понял, что сделал далеко не все. Сделал не все, что мог бы, действовать нужно было немедленно.
Не теряя больше ни секунды на размышления, Эдвард резко развернулся и, мысленно поблагодарив Эзме за подсказку, быстро зашагал к приемной старого герцога. В эту комнату ему удалось привести Мэри, когда ее отца унесли наверх, в его покои. И сейчас с каждым шагом Эдвард все острее чувствовал, как страх отнимает у него надежду. Неужели мщение навсегда изгнало из их сердец любовь?
Нет! Он любил ее!
Любовь… Она была последним прибежищем, последней надеждой. Только любовь могла помочь ему искупить свои грехи.
