Роузи Томас - Кашемировая шаль
Меир зачарованно слушала. Мехран описал идиллическую картину тихой жизни в маленькой деревушке, где несколько поколений жило под одной крышей и люди работали так же, как и сотни лет назад. Лучшие шали продавали богатым клиентам. Как правило, шаль преподносилась в качестве свадебного подарка или ее клали в сундук с приданым для местной девушки. Для кашмирских женщин шали были гарантией их финансовой безопасности. Иногда их разрезали и продавали по кусочку, а на вырученные деньги покупали еду. Бывало, кусок шали продавали, чтобы вернуть долг. Потом куски сшивали, собирали в единое полотно, заворачивали в льняную ткань, пересыпали горькими травами от моли. Кашмирские нарядные шали доставали только по большим праздникам и бережно хранили. Тогда шаль была очень дорогим подарком и ее, как драгоценность, передавали из поколения в поколение. Почти ничего не изменилось с тех пор, но таких прекрасных платков-кани, какой достался Меир от бабушки, уже давно никто не делал. Слишком дорого обходилось их изготовление, да и секреты мастерства, к сожалению, были утрачены. Ткачи не могли проводить за станком долгие месяцы, делая одну-единственную шаль в надежде когда-нибудь в будущем получить прибыль. Вместо ручной, штучной работы появились копии, сделанные на вязальных машинах, но они практически ничего не стоили.
— Вы видели, как делают настоящие кани? — спросил Мехран.
Его тарелка была пуста, а Меир была настолько поглощена рассказом, что почти не притронулась к еде. Она покачала головой.
— Если вам интересно, тут недалеко находится одна мастерская. Бригадир — мой приятель. У него в Дели есть клиент, который покупает кани, но этот клиент очень жадный, мало платит.
— С удовольствием посмотрю.
— Попробую договориться. Приходите завтра.
— Обязательно приду, — пообещала она. — Мехран, у вас есть мысли о том, как такая драгоценная шаль могла попасть к моей бабушке из Уэльса?
Они вышли на улицу. После душной дхабы воздух показался особенно свежим и приятным.
— Она была англичанкой, значит, у нее были деньги и она могла купить шаль у моего дедушки. Возможно, это был подарок мужа.
Правдоподобное объяснение, но Меир точно знала, что преподобный Эван не был богат, и она не могла представить, чтобы Нерис, жена скромного священника, куталась в шаль, достойную жены махараджи.
— Завтра в это же время? — улыбнулась Меир.
На следующий день Мехран пришел на встречу, но было заметно, что он очень спешит.
— Сегодня у меня нет времени на обед. Мне нужно встретиться с покупателем. Если вы поторопитесь, мы можем вместе пойти в мастерскую.
Они нырнули в узкий переулок, прошли несколько кварталов и остановились перед дверью в фасаде старого кирпичного здания. Зашли внутрь. Высокие окна обеспечивали хорошее освещение, необходимое для работы. Почти все пространство тесной комнаты занимали примитивные ткацкие станки, на деревянных рамах были натянуты разноцветные нити, связанные внизу в узелки. Трое молодых мужчин сидели за ткацкими станками, все их внимание было полностью поглощено кропотливой работой, но когда Мехран подошел к тому, кто сидел ближе к выходу, и заговорил с ним, ткач выпрямил спину и показал Мехрану свою работу, сдвинув черную ткань, которая защищала готовую часть шали от грязи и пыли. Рядом, на деревянной подставке, стояли ровные ряды катушек с разноцветной пряжей — кани. Нити были потрясающего качества и тонкие, как волос. Нить определенного цвета, в соответствии с задуманным узором, переплеталась с черными нитями основы. В итоге получается сложный цветочный узор. Мастер отсчитывал определенное количество нитей одного цвета, затем, через необходимый промежуток, добавлялись нити другого цвета. Перед ткачом висела инструкция, написанная на картонке. Выглядела она как ряд цифр и напоминала подсчеты древних астрономов. Рядом был прикреплен образец готового узора. Меир наконец смогла перевести дух. Наверное, требовалось минут пятнадцать напряженной работы, чтобы соткать один-единственный ряд прекрасного узорчатого платка. Мехран подошел к другому работнику, тот тоже показал ему готовую работу. Они измерили длину сотканного платка, она составила менее пятидесяти сантиметров.
— Три месяца, — сообщил Мехран.
Чтобы снизить цену готового изделия, цветной узор делался только по краям пашмины. Меир сложно было представить, сколько времени потребовалось бы на то, чтобы сделать такую шаль, как у нее. Меир с уважением и симпатией посмотрела на молодых рабочих, которые целыми днями, год за годом, занимались кропотливой и очень сложной работой. А ведь кто-то мог случайно получить столь великолепное наследство! Она почувствовала прилив сил и решимость до конца раскрыть историю шали и узнать, как она попала в ее семью.
— Спасибо за ваш труд, — сказала она.
Ткач бросил в ее строну быстрый взгляд и вернулся к подсчету нитей. Неудивительно, что в мастерской не звучала музыка, никто не разговаривал, вообще не происходило ничего, что могло отвлечь от работы. Достаточно единственной ошибки — и весь узор будет испорчен.
На улице Мехран спросил:
— Теперь вы увидели, как мы работаем?
— Да. — Меир не знала, что еще можно было сказать, и торопливо спросила: — Я хочу съездить в Канихаму, вы не поедете со мной?
Она поинтересовалась, нельзя ли посмотреть здание, в котором во времена британской Индии работали мастера, создавшие ее шаль. Мехран плотно сжал губы, а потом сказал:
— Нет, это невозможно.
Очевидно, Меир сделала молодому одинокому мужчине предложение, которое не должно было прозвучать из уст незамужней женщины.
— Конечно, простите.
В Шринагаре рекламировали туристические поездки в деревню ткачей. Позже она обязательно купит такой тур в Канихаму. Теперь смутился Мехран.
— Возможно… возможно, у вас будет время зайти к нам на чай. Я хочу познакомить вас с моей мамой и сестрами. Они не говорят по-английски, но я смогу переводить для вас.
— Спасибо за приглашение. С удовольствием зайду к вам.
Дом Мехрана находился в отдаленном квартале города, ни одному туристу и в голову не пришло бы так углубляться в кашмирские трущобы. Это был настоящий лабиринт грязных улочек под тенистым навесом из переплетенных ветвей деревьев. В открытых сточных канавах текла мутная вода. Между одноэтажными домами стояли покосившиеся заборы из грубо обтесанных досок, иногда зеленел неухоженный сад. Встречались красильные мастерские и гаражи, где мужчины в грязных комбинезонах колдовали над старенькой техникой. На улицах было много народу, старики сидели на порогах магазинов и наблюдали за прохожими, дети на бетонных стенах рисовали мелом ворота для крикета. Собаки бродили по мусорным кучам. Меир не могла спокойно смотреть на них.