Симона Вилар - Замок на скале
К вечеру метель стала усиливаться, и это вселяло тревогу. Снег лежал девственно-чистой пеленой, не давая возможности определить дорогу и сориентироваться. Путь шел лесом, мороз усилился. Невзирая на шум в ушах, герцог слышал, как его оруженосец бранится с проводником:
– Мерзкий плут! Разве ты не видишь, что творится с его светлостью? Нам надо как можно скорее оказаться в тепле, а ты завел нас в места, где отродясь не бывало никакого жилья.
Проводник огрызался, твердя, что он сам родом из этих мест и что они вот-вот выберутся на дорогу паломников, ведущую к Мелрозскому аббатству. Однако, несмотря на все его уверения, они продолжали без конца кружить среди стволов гигантских дубов.
Генри почти уже висел на луке седла, позволив Ральфу вести его лошадь в поводу. Ему было так скверно, что он даже не поднял головы, когда сквозь завывания ветра долетел мощный бас большого колокола, а проводник вскричал с воодушевлением:
– Клянусь святым Эндрью, ты был не прав, южанин, попрекая меня! Никто из тех, кто рожден на берегах могучего Твида, не ошибется, услышав колокола Мелроза! Вперед же, и не пройдет и получаса, как мы окажемся в самой прославленной обители нижней Шотландии, где покоится сердце великого Брюса[44]!
Они пришпорили коней и вскоре, миновав лес и болотистую, продуваемую всеми ветрами равнину, выехали к темневшему среди снегов Твиду. Каменный арочный мост со сторожевой башней вел через реку к возвышающемуся подобно утесу древнему строению с крепостными башнями и зубчатыми стенами.
Лошади заржали и ускорили бег, чувствуя близость конюшни. Проводник приблизился к Бэкингему.
– Милорд герцог! Мелроз столь часто страдал от набегов ваших соотечественников, что не удивляйтесь, если нам будет оказан не самый радушный прием. Нынешний настоятель аббатства приор Ремигиус – человек воинственный и пылкий, к тому же он ярый ненавистник англичан. Судя по всему, нам не удастся скрыть от него, что вы принадлежите к этой нации, однако упаси вас Бог назваться собственным именем. В остальном вас охранит грамота герцога Олбэни. И еще – не следует говорить ни слова худого о Дугласах. Аббат Ремигиус из рода Хьюмов, а те – ближайшие союзники могущественного графа Ангуса.
Наконец они оказались у подножия массивной надвратной башни аббатства и после того, как привратник поднял тяжелую кованую решетку и отворил ворота, въехали в обширный двор обители. Высокие стены и постройки сдерживали напор вьюги, и тем не менее большая часть двора утопала в глубоких сугробах. Бэкингем еще нашел в себе силы сойти с лошади и отвести ее в конюшню, и тотчас молоденький послушник в овечьей шубе мехом внутрь проводил их в просторные сени.
Генри огляделся. Если сторожевые башни Мелроза делали его со стороны похожим на крепость, то внутри аббатства все поражало тонкой и обдуманной архитектурной завершенностью. Белокаменные стройные колонны устремлялись к стрельчатым сводам потолка, богатая лепка украшала дверные косяки, а в нишах в колеблющемся свете очага белели статуи святых. И это всего лишь покой для приезжих! Мудрено было представить, насколько богат этот монастырь, обладающий сердцем самого почитаемого короля шотландцев!
В это время по полукруглым мраморным ступеням к ним спустился сам настоятель. Его светлая сутана братьев цистерцианского ордена была подбита мехом в отличие от более простых одеяний следовавших за ним капелланов. Лицо отца Ремигиуса было властным, тяжелый двойной подбородок утопал в меховой опушке. Он был рослым и статным мужчиной с жестким взглядом, и в том жесте, каким он приподнял для благословения руку, чувствовалось нетерпение.
– Благослови вас Господь, если и действительно Он столь милосерден, что способен даровать свою благость англичанам, которые не останавливаются ни перед тем, чтобы поднять меч на монаха, ни перед тем, чтобы отобрать последний пенни у нищего.
Видя, что путники молчат, он добавил:
– Мой секретарь прочитал вашу охранную грамоту, а ваш проводник подтвердил, что вы южане.
Бэкингем постарался взять себя в руки и слабо улыбнулся.
– Святой отец, вы не слишком-то благосклонны к бедным путникам, попросившим приюта в такой великий праздник.
– Достаточно и того, что я впустил вас сюда. Подумать только – англичане в Мелрозе! И это после того, как бешеный волк Майсгрейв – несколько лет назад – ворвался сюда со своей стаей и прямо во дворе обители изрубил нескольких несчастных, попросивших у меня убежища!
На это Бэкингему нечего было возразить.
Аббат торжествовал.
– Таковы все англичане. Разве не они угоняют наш скот, не они жгут наши села, не страшась гнева Господня, и готовы поднять на пики каждого шотландского младенца?
– Неужели Майсгрейв творит подобные бесчинства? – ужаснулся герцог.
– Он или другой – какая разница? Ваши соотечественники, сэр, все на одно лицо, словно до сих пор не могут смириться с тем, что Роберт Брюс отнял у них Шотландию, а Дугласы разнесли Перси в пух и прах при Оттенбурге[45].
– Ах, святой отец, если мы пустимся ворошить седую старину, то и я могу напомнить о победе англичан в битве за знамя при Катон-Муре[46].
Аббат внимательно взглянул на Генри.
– Вы неплохо образованы, сэр. Как ваше имя? Несмотря на бумагу от брата короля, я уверен, что вы путешествуете под чужим именем.
– Я путешествую инкогнито, досточтимый аббат, и прошу вас не допытываться, кто я на самом деле. Для вас я всего лишь измученный непогодой странник, попросивший приюта в стенах вашей святой обители. Аббат скупо усмехнулся и кивнул.
– Я так и думал. Англичане, путешествующие инкогнито, да еще не побрезговавшие гэллоуэйскими лошадьми… М-да. Это могут быть лишь шпионы Олбэни, с помощью которых он желает скрепить мир с Иорками.
– Что же вас так возмущает, отче? Разве не сказано в Писании: «Блаженны миротворцы»?
– Аминь. Но в Писании сказано и «око за око» – не так ли? И зря брат короля, едва получив титул лорда – хранителя восточных границ, так рвется наладить отношения с южными соседями, ибо, видит Бог, это никогда и никому не удавалось. Если герцог Олбэни не имеет в отношении англичан каких-либо далеко ведущих планов, то он лишь зря пытается изменить status quo.
– Вас же, преподобный отец, как я вижу, устраивает нынешнее положение на границе и…
Герцог попытался сказать какую-то колкость, но неожиданно зашелся в жесточайшем приступе кашля, от которого, казалось, вот-вот разорвется грудь. Глаза его застлали слезы.
Аббат взглянул на него с презрительной улыбкой.
– Я вижу, молодой человек, вы и в самом деле нуждаетесь, чтобы о вас позаботились. Памятуя о своем христианском долге, я окажу вам гостеприимство, хоть вы и англичанин. Однако, клянусь своим саном, я не намерен продолжительно терпеть ваше присутствие в Мелрозе и буду весьма признателен, если вы поспешите как можно скорее покинуть кров этой исстрадавшейся по вине ваших соотечественников обители.
