Невероятный сезон - Розалин Ивз
– Я в это не верю, – сказал мужчина. – Ни одна юная дама не могла написать такую статью. В ней сквозит элегантный, линейный мужской ум.
– И все же ее написала я, – настаивала Грация, и ее сердце упало. Лишилась ли она шанса на публикацию в будущем, ведь теперь им известно, кто она? Неважно… это необходимо сделать. – Почему же это невозможно? В вашем журнале уже публиковались работы женщины, Каролины Гершель.
– Ах, да. Но не многие женщины достигают уровня мисс Гершель.
– Я не стремлюсь к ее уровню, – сказала Грация, пытаясь собраться с духом. – Я только хочу, чтобы вы изъяли мое письмо из следующего номера вашего замечательного журнала.
– Моя дорогая юная леди, позвольте заверить вас, что, будь это в моей власти, я бы, несомненно, так и сделал, поскольку принять его было явной ошибкой. Письмо от женщины! Но этот выпуск уже отправлен в типографию. Ничего не могу поделать.
– Но, разумеется, у вас или у сэра Джозефа Бэнкса, – сказала она, упомянув президента общества, – есть полномочия остановить печать.
– Это вне моей власти, – повторил он, отворачиваясь, чтобы заняться бумагами на столе, и Грации пришлось довольствоваться этим холодным ответом.
Но как ей смотреть в глаза мистеру Левесону, когда номер выйдет? Там подписано ее имя. Другие, возможно, и не уловили бы связи, но она не сомневалась, что он все поймет. И будет презирать ее.
XXII
Сады Воксхолла и тайные свидания
Талия
Уходи! Потемнела равнина,
Бледный месяц несмело сверкнул.
Между быстрых вечерних туманов
Свет последних лучей утонул.
Скоро ветер полночный повеет,
Обоймет и долины, и лес
И окутает саваном черным
Безграничные своды небес[7].
Перси Биши Шелли, «Стансы», апрель, 1814
День поездки в Воксхолл выдался ясным и приятным. Талия решила воспринять это как доброе предзнаменование, и, хотя день был занят утренними визитами, покупками и прогулками, ее сердце ни к чему не лежало. Все внимание было сосредоточено на предстоящем вечере и на том, что она снова встретит Джеймса. Не то чтобы она не видела его все восемь дней с тех пор, как он пригласил их в сады. Он почти ежедневно бывал в доме Элфинстоунов. Однажды они вместе катались верхом, а потом прогуливались по соседнему саду. Но все это происходило в компании других людей, и Талия чувствовала, что изголодалась по возможности остаться с ним вдвоем. Конечно, в таком месте, как Воксхолл, они могли похитить несколько мгновений, чтобы побыть наедине.
Они почти не говорили о тайной помолвке. Как-то раз Талия спросила Джеймса:
– Есть у тебя вести от моего отца?
И он, слегка нахмурившись, ответил:
– Пока нет. Будь терпелива, любимая.
Талия больше ничего не спрашивала.
Но сегодня вечером она твердо решила найти тихий уголок, чтобы поговорить с Джеймсом – и поцеловать его, – получив более подробный ответ.
Когда, наконец, начали сгущаться сумерки, она удалилась в свою комнату, чтобы подготовиться к предстоящему вечеру. Талия надела белое платье, расшитое серебром, в котором будут отражаться огни цветных фонариков и лунный свет. И позволила Ханне завить и уложить себе волосы, оставив несколько распущенных локонов ласкать шею. Зеркало сказало ей, что она хорошенькая, и она надеялась, что Джеймс тоже увидит это.
Она почти закончила, когда к ней присоединилась Калли.
– Ты замечательно выглядишь, – сказала она.
Калли была одета в бледно-голубое платье, отороченное кружевом, и Талия тоже сделала ей комплимент.
– Адам присоединится к нам сегодня? – спросила она.
– Думаю, да. Он сказал, что будет, хотя за последние два дня я почти не разговаривала с ним. – Калли прикусила губу и направилась к окну. – Раньше я считала, что знаю Адама довольно хорошо. Но, кажется, теперь, когда мы обручены, я понимаю его меньше, чем когда-либо.
Талия пристально посмотрела на сестру.
– Я злилась, когда ты согласилась на эту помолвку. Но все, чего хочу для тебя, это счастья, дорогая. Если Адам не сделает тебя счастливой, не стоит выходить за него… скандал не имеет значения.
Пальцем в перчатке Калли провела по своему отражению в окне.
– Я хочу поступить правильно. Но что, если этого недостаточно для счастья?
– Тогда откажись, – ответила Талия. – Спроси себя: это то, чего ты хочешь? По-настоящему?
– Что, если то, чего желаю я, сделает других несчастными?
– Ты должна жить своей жизнью, не жизнью других. Несчастные последствия твоих поступков останутся с тобой дольше, чем чье-то разочарование.
Калли кивнула, но казалось, раздумывала о чем-то другом.
– Ты ничего не хочешь мне сказать? – спросила Талия.
Взгляд Калли метнулся к ней.
– Нет, мне нечего говорить. Пока, во всяком случае.
Итак, Калли все же хранила что-то в тайне от нее. От этой мысли Талия почувствовала тупую боль: неужели их детская близость, когда они рассказывали друг другу все, потеряна. Но она тоже хранила секреты от сестры, так что не стала давить на нее.
Калли сказала:
– Постарайся не флиртовать с мистером Дарби на виду у Адама. Это ранит его.
– Я не флиртую, – с достоинством ответила Талия.
– Флиртуешь, – повторила Калли, чуть улыбаясь.
– Я не могу нести ответственность за все, что чувствует Адам, – заметила Талия. – Вероятно, тебе следует больше общаться с ним. Это определенно его отвлечет.
На лице Калли промелькнуло странное выражение, и Талия ощутила беспокойство. Раньше она без труда читала мысли сестры.
– Флирт с ним невозможен, – сказала она. – Он воспринимает все так буквально, что деликатные намеки могут быть совершенно неверно истолкованы.
Талия рассмеялась. Она всегда считала безыскусность Адама его очаровательной чертой.
– Ну, он не так и неразумен. Возможно, его еще удастся обучить.
Отмахнувшись, Калли направилась к двери, бросив:
– Возможно, но не уверена, что достаточно искусна, чтобы учить его.
Она вышла из комнаты и направилась к лестнице прежде, чем Талия успела подняться и надеть перчатки, нагнав Калли только в передней, где их уже ждали Джеймс и его сестра Эмма.
Джеймс улыбнулся ей той теплой, интимной улыбкой, от которой у нее переворачивалось сердце. Мгновение спустя появился мистер Левесон, затем Адам. Талия взглянула на сестру, но та разговаривала с тетей и не обратила внимания на жениха. Грация явилась последней, она влетела в комнату со слегка растрепанной прической и чернильным пятном на носу.
– Грация, дорогая, – сказала тетя Гармония, быстро подойдя к дочери и прошептав ей что-то на ухо.
Та сглотнула, бросила взгляд на мистера Левесона и, пятясь, вышла за дверь.
