Джо Гудмэн - Буду твоим единственным
Он выпрямился и чуть-чуть отстранился от нее. Элизабет опустила голову и потупила глаза. Как бы ей ни хотелось, она не могла обвинить Нортхэма в том, что случилось. Он не требовал у нее ничего, чего она сама не желала бы ему дать.
– Могу я говорить откровенно? - спросила она.
Норт удивился вопросу, ибо до сих пор она так и поступала.
– Я не желал бы ничего другого.
– Тебе так только кажется, - возразила Элизабет, покачав головой. - Впрочем, не важно. Так вот я хотела сказать…
– Ты не могла бы смотреть на меня?
Как и следовало ожидать, Элизабет резко вскинула подбородок. Нортхэм отступил в сторону, свет фонаря теперь освещал ее лицо, а он оставался в тени.
– Мне кажется, ты вообразил, будто испытываешь ко мне нежные чувства. Я права?
– Почему же «вообразил»? Мои нежные чувства вполне реальны. - Трудно было сказать, способствовало ли это признание ее дальнейшей откровенности. Черты Элизабет, хотя и ярко освещенные, оставались непроницаемыми. - Надеюсь, ты не считаешь это препятствием для нашего брака?
Элизабет слегка нахмурилась, неуверенная, что он не подшучивает над ней.
– Это тебе решать. Но ты должен знать, что я не способна ни на какие чувства, кроме симпатии и уважения. - Она помолчала, вглядываясь в его лицо, однако понять, что он думает, было невозможно. - Я не допущу, чтобы ты влюбился в меня.
Нортхэм серьезно посмотрел на нее.
– А что, если это не в твоей власти?
– О, я понимаю. Я даже не уверена, что такое вообще возможно. Но какова бы ни была природа твоих чувств ко мне сейчас, они изменятся. Не исключено, что в один прекрасный день ты меня возненавидишь. Вообще-то я не представляю себе, как может быть иначе. Ты, наверное, думаешь, что я забочусь о тебе, но это не так. Я забочусь о себе. Оказывается, я достаточно эгоистична, чтобы надеяться, что ты будешь ненавидеть меня меньше, если никогда не полюбишь.
Нортхэма это признание потрясло. Он молча наблюдал, как слезы застилают глаза Элизабет. Она не мигая смотрела на него, словно не желала, чтобы они скатились вниз. Интересно, во что обошлось ее гордости это признание? И неужели она такого низкого мнения о себе? Или, наоборот, слишком высокого?
– Нет никакой необходимости на мне жениться, - вздохнула она, но ее голос невольно дрогнул, и она опустила взгляд. - Я хочу, чтобы все было предельно ясно. Еще не поздно забрать назад твое предложение. Мы могли бы поддерживать видимость помолвки несколько месяцев, переждать скандал, а потом каждый из нас пошел бы своим путем. Твоя репутация не пострадала бы, а меня сплетни не волнуют, поскольку я не собираюсь снова выходить замуж. Получить развод куда сложнее.
– Не будет никакого развода, - отрезал Норт. - И незачем… - И тут только до него дошло: - Что значит, ты не собираешься снова выходить замуж?
Элизабет заморгала.
– О чем ты?
Нортхэм ни на секунду не поверил, что она его не расслышала. Впервые за все время их краткого знакомства Элизабет притворялась!
– Ты сказала, что не собираешься снова выходить замуж. Из этого следует, что ты уже была замужем, Я прав?
Она яростно замотала головой:
– Нет. Нет, я не была замужем! Его глаза сузились.
– Может, все-таки объяснишь?
– Нечего здесь объяснять. Просто ты меня неправильно понял, или я оговорилась. Я имела в виду, что не собираюсь выходить замуж после нашего брака, если он состоится.
Нортхэм попытался воспроизвести в уме эту замысловатую формулировку, но у него ничего не вышло. Зато осталось общее впечатление, что здесь что-то не так.
– Ты не была девственницей, - напомнил он.
Смех Элизабет прозвучал слегка истерично. Она поспешно зажала рот ладонью и, справившись с собой, ответила ровным тоном:
– Ну, это легко объяснить, ведь я шлюха.
Нортхэм поклялся, что не позволит ей вывести себя из терпения. Хотя избранная Элизабет тактика защиты была, мягко говоря, нетрадиционной.
– Но если ты была замужем…
– Я же сказала, что не была замужем.
– Значит, имела много любовников.
– Элизабет вздрогнула, однако тон ее не изменился:
– Очень точное определение шлюхи.
Нортхэм отметил, что она опять уклонилась от ответа. Раньше он считал, что смирился с тем, что не был первым у Элизабет, но теперь у него появились сомнения. Он даже не знал, что его больше тревожит: вереница любовников, проследовавших через ее спальню, или подозрение, что у нее был, только один мужчина, и не кто-нибудь… а муж?
Он протянул ей руку.
– Пойдем, - произнес он несколько натянутым тоном. -Я провожу тебя до дома.
Элизабет встала, проигнорировав его помощь, и прошествовала мимо. Норт придержал ее за локоть. Она остановилась, устремив на него мятежный взгляд.
– Я провожу тебя, - повторил он.
Элизабет подавила детское желание вырваться. Завтра она уже не сможет поступать как ей хочется, так почему бы не начать привыкать к своему новому положению сегодня?
В свете фонаря она ясно видела, что в его темно-голубых глазах светилось сожаление, от которого ее сердце почему-то сжалось.
– Сюда, - позвал он. - Эта тропинка гораздо удобнее.
***Элизабет никогда не падала в обморок и не собиралась делать этого сейчас. Она сожалела, что Норту не полагается держать ее под руку. Он с непринужденным видом стоял рядом, тогда как она с трудом сдерживала дрожь - так туго были натянуты ее нервы.
Она подняла чуть выше букетик, который держала в руках, и вдохнула нежный аромат ландышей. Лучше бы Луиза спрятала среди листьев флакончик с нюхательной солью. Тогда по крайней мере она была бы уверена, что выстоит церемонию до конца, даже если не сможет членораздельно изъясняться.
И еще она думала о публике, сидевшей за ее спиной. В правом ряду расположились лорд и леди Баттенберн, единственные из присутствующих, с кем ее связывало хотя бы длительное знакомство. Приглашенных со стороны жениха было немногим больше: члены Компас-клуба, которые вели себя куда сдержаннее, чем в тот день, когда Элизабет впервые увидела их вместе, и вдовствующая графиня, сидевшая в первом ряду. Чем вызвано похвальное поведение приятелей Нортхэма - уважением к торжественному событию или страхом перед его матерью, - Элизабет не знала. Она взглянула на ее сиятельство мельком, когда шла по проходу между скамьями, направляясь к стоявшему у алтаря жениху. То, что она успела разглядеть, вовсе не способствовало ее душевному покою.
Глаза у леди Нортхэм были чуть светлее, чем у сына, и напоминали скорее скованное льдом озеро, нежели ясное небо. Такой же скованной почувствовала себя и Элизабет, увидев эти глаза. Она так до конца и не оправилась, когда пришло время произносить клятвы.
