Жюльетта Бенцони - Графиня тьмы
— Никто так и не подумал подселить к ней женщину? Это было бы наиболее разумно и естественно.
— Нет. С 10 мая прошлого года, когда она лишилась общества мадам Елизаветы, представшей перед революционным судом, это шестнадцатилетнее существо не видело ни одного женского лица, одни комиссары и тюремщики.
— Какой ужас! — всполошилась Лаура. — Как только могут эти мужчины, а ведь некоторые из них не лишены чувствительности, возможно, среди них есть даже отцы семейств, как могут они мириться с таким обращением с детьми? Просто невероятно, бесчеловечно…
— Таков портрет парижского народа…
И Питу неожиданно запел:
Население Парижа —Удивительный зверек.Если взять его за горло,Он ни слова поперек.Отпусти — укусит больно,Вновь прижми — глядь, кротко легМягким ковриком у ног.Он ленив и легковерен,Трудолюбия лишен,Гору он родить намеренНо, родивши мышь, смешон.И пойдет в хомут, как мерин,Лишь скажи ему, что онЦарь, мудрец и Аполлон.То он истовый католик,То Пророка славит вдруг,То республиканский стоик,То тирану лучший друг.А когда он тих, как кролик,—Подразни его — и вдругКровью все зальет вокруг.
Голос у него был вполне приятный, и Лаура, удивленная, даже зааплодировала в восторге:
— Браво, Питу, а я и не знала эту песню! Он поклонился, довольный успехом:
— Моего сочинения. Переложил на музыку поэму, которую опубликовал в прошлом году даже с некоторым успехом. Было бы справедливым добавить, что народ в Париже не злопамятен, как, впрочем, и все остальные французы… или почти все.
— Так вы теперь сделались сочинителем песен?
— Я этим занимаюсь на досуге. Основная моя профессия, конечно же, журналистика. Вам даже в голову не придет, на кого я теперь работаю…
— Так скажите!
— Это «Друг народа»!
— Гнусная газетенка Марата?[49]
— Вот именно! Сейчас там заправляет Лебуа, совершеннейший болван. А его начальник — мой друг Мерсье. У этого парижского издания самые большие тиражи, а раздувая всякие скандалы, оно постепенно дискредитирует якобинцев, хотя и является их официальным органом. Но не волнуйтесь, даже если тут мое перо разводит демагогию, то в другом месте, в «Политических и литературных анналах», оно хоть и под псевдонимом, но строчит роялистские статьи.
— А это не опасно?
— Опасно, но это позволяет мне быть в курсе всех событий и, как вы сами убедились, полностью владеть информацией. В начале года я даже немножко посидел в тюрьме, но Мерсье вызволил меня, и вот продолжаю… Должен заметить к тому же, что и барон мною очень доволен.
— Охотно верю, но все-таки, Питу, будьте осторожны! Не обожгитесь, играя с огнем!
Облокотившись на стол, Питу запустил руки в пшеничные волосы, которые носил по последней моде, «собачьими ушами», и наградил хозяйку дома насмешливой улыбкой.
— Уж не намерены ли вы читать мне нотацию? А то и я спрошу вас, зачем вы покинули Бретань и собираетесь погрузиться в нашу кипящую кастрюлю.
Он выждал паузу и уже без всякой насмешки спросил:
— Вы хотели увидеть Батца?
— Да, — согласилась она, глядя ему прямо в глаза. — Я и не думала, что так буду по нему скучать. О, я даже немного стыжусь своего чувства, когда вспоминаю Мари…
— Нет никакой причины стыдиться. Мари умерла, и я уверен, что оттуда, где она теперь, ей прекрасно видно, что только вы способны любить Батца так, как любила его она…
— Спасибо, — взволнованно прошептала Лаура. И попросила: — Вы, такой осведомлённый, скажите мне, где ее похоронили? Я хочу положить цветы на ее могилу…
Лицо журналиста окаменело. Одним движением он наполнил свой бокал и тут же осушил его, сморщив нос:
— Я знаю, где покоится ее прах, и Батцу, конечно же, тоже об этом известно. Он после казни последовал за могильщиками… Но вам я никогда об этом не расскажу и не советую расспрашивать его. Рана еще не затянулась, не надо ее бередить…
Лаура склонила голову в знак понимания. В комнате повисла тишина, лишь слышно было, как качался маятник в напольных лаковых часах братьев Мартен да трещали поленья в камине. Потом Лаура встала проводить гостя в комнату, приготовленную для него Биной. Поднялся и он. Но что-то было недоговорено, и она остановилась в раздумье.
— Вы еще не все рассказали мне? — Он смотрел на нее так ласково, что она решилась. Все равно, ей бы даже и в голову не пришло что-то скрывать от своего
друга.
— Да, я хочу сказать, что приехала в Париж не только ради Батца. Я знаю, что у него свои планы, но и у меня они есть, и наши планы не всегда совпадают. Батц занят только королем и не замечает, что творится вокруг. А я горю желанием преданно служить его сестре!
И уже давно…
Она обернулась к нему, и ее темные глаза встретились с небесно-голубым взглядом молодого человека:
— Питу, вот уже скоро три года, как в июне 1792-го, в Тюильри, вы поклялись королеве Марии-Антуанетте служить делу монархии до конца своих дней… Тогда вы говорили с ней в первый и последний раз. В том же году, 9 августа, в апартаментах королевы, быть может, на том же самом месте я была представлена девочке, и та сразу же доверчиво протянула мне свою ручку. Я слышала, как матушка сказала ей, что я войду в число придворных дам и останусь в доме. Бедняжка королева в тот миг даже не подозревала о том, что ни у нее, ни у дочери скоро вообще не будет дома. Но мое назначение остается в силе, и я собираюсь приступить к выполнению своих обязанностей именно сейчас, когда она одинока и ее жизнью интересуется (и то — по приказу) лишь неотесанная солдатня. Я хочу приблизиться к ней и, если будет возможно, вызволить ее из этой проклятой башни. Вы сможете мне помочь?
— Я ждал чего-то в этом роде, — вздохнул Питу, — простите, что раньше не догадался! Что вам сказать, Лаура, кроме того, что я по мере сил буду стараться, чтобы ваше желание исполнилось, но пока мне что-то кажется, что шансов маловато… Почему бы не дождаться возвращения барона?
— А можете вы сказать мне, когда оно состоится, это возвращение?
— Конечно, нет… Я же, увы, его мыслей не читаю…
— Тогда я буду делать то, что смогу. Не хочу от вас скрывать, я не собиралась снимать этот дом. Думала, пока найду квартиру недалеко от Тампля, пожить немного у Тальма, но не решилась попросить… Жюли показалась мне такой… как будто стесненной обстоятельствами, и она так торопилась получить с меня за этот дом…
— Ну, — пожал плечами Питу, — ее можно понять. У них сейчас не все гладко. Прошлогодний успех Тальма остался в прошлом, а сейчас у него, похоже, голова занята другим. Да и сердце тоже…
