Элизабет Лоуэлл - Неукрощенная
– Хорошо, сэр!
Под пристальным взглядом Саймона оруженосец вышел из комнаты. Когда Саймон опять повернулся к Мэг, ее бледное лицо было искажено ужасом. Ее руки лежали на сердце Доминика. Она прислушивалась к его дыханию.
– Слишком редкое, – прошептала она. – Он умрет. Я должна сделать это.
– Что? Я ничего не понимаю.
Но Мэг не слышала его. Она поднялась на ноги. Подобрав с пола пустую бутылку, Мэг наполнила ее водой и хорошенько встряхнула. Она опять открыла рот Доминика. Саймон отошел в сторону, Доминик снова пил из ее рта.
Каждый следующий глоток Доминика был активнее. Сердце разгоняло лекарство по телу. Болезнь отступала. Губы Доминика зашевелились. Он был похож на ребенка, сосущего молоко.
Последняя капля упала с губ Мэг. Она выпрямилась. Тут Мэг заметила, что Саймон смотрит на нее со смешанным чувством сострадания и удивления, и покраснела. Не говоря ни слова, она прополоскала рот. Но было поздно. Лекарство попало в кровь. Она зашагала по комнате, и ее золотые колокольчики радостно запели. Мэг становилось все хуже. Она схватила бутылку и сжала ее руками, чтобы облегчить боль.
Саймон посмотрел на брата, потом на Мэг.
– Что теперь?
– Ждать.
– До каких пор?
– Пока он не умрет или не очнется, – просто сказала Мэг.
Саймон посмотрел на бутылку, которую держала Мэг. Она была пуста.
– Что вероятнее?
– Не знаю, – прошептала Мэг. – Он должен был умереть несколько часов назад.
– Несколько часов назад?
– Да. Тогда – от яда. А теперь – от лекарства. Оно очень сильное, а доза велика. Но меньшая не подействовала.
– Поэтому ты так волнуешься?
Мэг кивнула.
– А как же ты? – спросил Саймон.
– Не знаю. Если Доминик очнется, а я умру… Дай ему воды, и пусть он пьет ее, сколько сможет. Его тело очистится от яда.
Саймон опустил брата на подушку и подошел к Мэг.
– А ты?
– Я не такая сильная, как он. Забота и беспокойство Саймона почему-то рассмешили Мэг. Ее сердце начинало громко стучать.
– Не волнуйся. Лекарство быстро… усваивается…
Отрывистая речь и быстрое дыхание выдали ее.
– Это должен был сделать я. Или это глендруидская тайна?
Мэг нервно рассмеялась и опять зашагала по комнате, и повсюду раздался отчаянный звон.
– Глендруидская тайна? Нет, этому меня научил Доминик.
Саймон не понял ее.
– Мой муж очень хотел иметь сына. Он соблазнял меня таким образом.
Колокольчики громко разговаривали между собой. Но их голоса звучали не так, как обычно. Или слух уже изменял Мэг?
– Но я не могу подарить ему сына. Когда Доминик узнает об этом, он возненавидит меня.
Отчаянный крик колокольчиков заставил Саймона покрыться холодным потом.
– Глендруид, – говорила Мэг. – Проклятие и надежда. Глендруидские девушки дарят проклятие. Ни одна из них пока еще не подарила надежду.
Мэг дышала, как загнанная лошадь. Ее шаги становились все быстрее. Задыхаясь и дрожа, Мэг из последних сил старалась не упасть. Лекарство, как молния, ударяло по ее сердцу.
Саймон подхватил Мэг. Она задыхалась. Началась агония. Саймон понял, что он был несправедлив к жене брата.
– Прости меня, – сказал он с дрожью в голосе. – Я думал о тебе плохо. Ты просто молодец.
Но Мэг уже ничего не слышала. В ее голове гремела безумная музыка. Она стала бы рвать на себе волосы, если бы Саймон не схватил ее за руки. Казалось, что она не понимала, что делала. Сжав зубы, Мэг старалась не шевелиться, чтобы лекарство быстрее покинуло ее тело.
И вдруг агония кончилась. Со вздохом облегчения Мэг расслабилась.
– Мэг? – Саймон забыл, что он говорил со своей госпожой.
– Худшее уже позади, – шепнула она. Ее охватила слабость.
Слабый стон раздался с постели. Мэг бросилась к мужу.
– Доминик! – закричала она.
Его глаза были открыты, но он не видел ее. Изо рта его вылетали бессмысленные звуки.
Мэг вскрикнула от ужаса.
– Боже мой! Я спасла его тело, но разум его умер!
Глава 18
Какое-то время Саймон был в замешательстве, но вдруг с облегчением рассмеялся:
– Мэг, ты спасла и его тело, и его разум.
– Что ты говоришь?
– Хоть я и ненавижу турок, но сейчас их речь звучит для меня как музыка.
Мэг испугалась. Неужели Саймон тоже сошел с ума?
– Он говорит по-турецки, Мэг. – И Саймон снова засмеялся.
Как он похож на Доминика!
– По-турецки? – удивилась Мэг. – Значит, это связная речь?
– Вот именно!
– Ну и что же он говорит?
Саймон прислушался, потом посмотрел на Мэг. Он явно не хотел передавать то, что понял.
– Ну, он говорит о каких-то предках султана.
– О каких предках?
– Что-то о паше Осле, султане Обезьяне, господине Сопли…
– Ты что, тоже сошел с ума? – в отчаянии закричала Мэг.
Саймон улыбнулся, и сердце Мэг почти перестало биться. Эта улыбка! Как она похожа на улыбку Доминика! Боже! Ведь она могла не увидеть ее уже никогда! Мэг согласилась бы носить колокольчики и есть из рук мужа хоть всю жизнь, лишь бы он был жив и здоров.
– Султан был не очень приятным человеком, – сказал Саймон.
Поток нечленораздельных слов Доминика заставил их опять повернуться к нему. Мэг разобрала имя Саймона. Она села на постель и взяла Доминика за руку.
– Успокойся, милый. Все хорошо.
– Саймон, Саймон! Он в плену!
Доминик почти кричал. Саймон взял его руку.
– Я здесь. Ты уже спас меня. Я в порядке, брат, и ты тоже.
Доминик опять вскрикнул, но уже не так беспокойно.
– Что произошло в Иерусалиме? – тихо спросила Мэг.
– Двенадцать рыцарей попали в плен. Я был одним из них. Нас подарили султану. Никто не мог выговорить его имя, и мы называли его Вельзевул. Доминик спас меня и всех остальных рыцарей, но заплатил за нас очень дорого.
Мэг внимательно посмотрела на Саймона. Она чувствовала, что он что-то недоговаривает.
– Что ты хочешь сказать?
– Султану было плевать на двенадцать неверных. Он хотел испытать храбрость только одного христианина.
– Доминика? – прошептала Мэг.
Саймон кивнул.
– Да. Доминика Ле Сабра.
– И что же случилось?
– Доминик заплатил за нас собой.
Глаза Мэг расширились от ужаса.
– Бог мой! – проговорила она.
– Бог тут ни при чем. Я не знаю такого жестокого человека, как Вельзевул. Люди бывают разные, Мэг. Кто-то любит женщин, кто-то мужчин, а кому-то нравится причинять боль. Вельзевулу нравилось мучить и убивать людей, которые были сильнее и благороднее его самого. Он был в этом мастером.
Мэг содрогнулась.
– Посмотри на его руку, – сказал Саймон. – Если бы ты знала Доминика как мужа, ты бы увидела шрамы на всем его теле.
