Симона Вилар - Обрученная с розой
Но Анне город нравился. Она с любопытством разглядывала крытые галереи, под которыми они проезжали, глазела на шумную толпу. В воздухе смешивались запахи сена, навоза, горелого торфа, а порой и аромат сдобного печенья. Мимо пробегал мальчик-лоточник, и, не сходя с коня, Анна купила у него круглые вафли – они были еще теплые.
На повороте узкой улочки она нагнала Майсгрейва и, тронув стременем его стремя, спросила:
– Как долго мы пробудем здесь, сэр?
– Думаю, до вечера.
– До вечера? Силы небесные, неужели вы намерены ехать всю ночь?
– Не знаю, сколько времени займет у нас отдых и перековка лошадей. Следует также купить провизии в дорогу, ибо мы потеряли сегодня немало времени, и, думаю, завтра будем двигаться без остановок.
Майсгрейв не мог ведать, что лишь благодаря тому крюку, который они невольно совершили, отряд оторвался от следовавших за ним по пятам людей герцога Глостера. Под предводительством Джона Дайтона они рыскали по всей линкольнской дороге, обшаривая постоялые дворы, расспрашивая обитателей всех придорожных монастырей и замков.
Дома наконец расступились, и путники выехали на главную площадь города. Здесь толпились лоточники, громко расхваливавшие свой товар, призывно вопили точильщики, сновали монахи в темных одеяниях, околачивались в поисках заказов бродячие писцы с чернильницами за поясом. Напротив городской ратуши собралась довольно большая толпа горожан, глазевших на представление, которое давали бродячие артисты.
Майсгрейв хотел было уже свернуть в узкий проулок, где заметил вывеску постоялого двора, но что-то привлекло его внимание к бродячим фиглярам. За высокими женскими чепцами и войлочными шляпами зрителей виднелся бок пестро размалеванного фургона. Доносились звуки виолы и бубна, гул и аплодисменты. Филип, раздвигая толпу конем, приблизился к месту, где выступали бродяги. Трое фигляров жонглировали кольцами, на виоле играла прелестная черноволосая девушка, а между ними забавно кувыркался маленький медвежонок. Глядя на его штучки, зрители хохотали. Гарри Гонд, подъехав, весело воскликнул:
– О, сэр! Клянусь брюхом Господним, это те же самые фигляры, за которых вы так великодушно заплатили у переправы через Уз. А девчонка-то, черт побери, настоящая красотка!
– Я думаю больше о том, что нас, королевских гонцов, обогнали какие-то бродячие артисты.
– Но, сэр, у них хорошие лошади. К тому же им наверняка не пришлось петлять, как зайцам, по бездорожью. Взгляните, сэр, эта малютка с вас глаз не сводит!
Действительно, едва заметив рыцаря, девушка что-то сказала своим товарищам, и те заулыбались Майсгрейву, возвышавшемуся над толпой.
Теперь пришла пора выступать девушке. Передав виолу одному из фигляров, она взяла пару кастаньет и стремительно закружилась. Ее пестрое, расшитое мишурой платье вспорхнуло, стали видны изящные, ловкие ножки. К немного гнусавым звукам виолы и звону бубна присоединилось задорное щелканье кастаньет.
Девушка плясала, и ее округлые смуглые руки, как гибкие змеи, взлетали над ее головой, полная грудь соблазнительно двигалась за вырезом корсажа, бедра сладострастно покачивались. Зрители пребывали в восхищении, в особенности их мужская половина. Ибо было в этой хрупкой черноволосой девушке нечто такое, что горячило кровь и чаровало, как чистое пламя.
В ней не было и следа той чопорности и важности, которую предписывалось хранить добропорядочным горожанкам. Вместе с тем она танцевала только для одного зрителя – для синеглазого рыцаря, который, облокотясь о луку седла, с улыбкой смотрел на нее.
Анна Невиль остановилась немного в стороне, покусывая губы. Она с полу взгляда узнала эту плясунью и теперь, глядя, как Филип Майсгрейв улыбается ей, готова была расплакаться.
Наконец кастаньеты умолкли. Пестрая юбка опала мягкими складками до самой земли. Еще тяжело дыша и улыбаясь, плясунья во все глаза смотрела на Майсгрейва. Он поманил девушку пальцем, и та приблизилась.
Анна сквозь зубы процедила:
– Не годится рыцарю, носящему цепь и шпоры, якшаться с первой попавшейся девкой.
Возле нее на короткогривом вороном сидел Патрик Лейден. Скинув шлем, он тряхнул длинными соломенными волосами, ниспадавшими почти до лопаток.
– Ты не прав, Алан. Эти веселые, податливые девицы словно созданы для того, чтобы порой скрашивать нашу жизнь. У меня, например, во владениях сэра Филипа есть прелестная возлюбленная – пухленькая молодая вдовушка-вилланка. Я ночую у нее, когда свободен от службы, и даже прижил с ней дочь.
Но все же, когда я добуду достаточно средств и приобрету рыцарский пояс, я посватаюсь к дочке соседа, сэра Пейсли, хотя, клянусь обедней, она и в подметки не годится моей Молли. Э-э, да что с тобой говорить, ты сам еще дитя…
И он наклонился, чтобы бросить обходившему зрителей фигляру со шляпой монетку, Анна же, злясь на весь свет, с надменным видом отвернулась от актера.
Сэр Филип опустил в шляпу золотой, продолжая о чем-то беседовать с танцовщицей. Вскоре и остальные актеры столпились вокруг них, весело болтая и подшучивая.
Затем путники отправились на постоялый двор, и Анна обнаружила, что и фигляры решили остановиться там же. Когда они вошли туда, Майсгрейв задержался, чтобы дождаться эту уличную плясунью.
В зале для гостей – довольно просторном помещении с низкими полукруглыми арками – было людно. В громадном очаге между чугунными козлами весело пылали толстые поленья, языки пламени лизали днище большого закопченного котла. Пахло рыбой, людским потом и свежей смолой от потрескивающих факелов. За длинными деревянными столами сидели за трапезой постояльцы. В глубине помещения две лестницы вели наверх, под самую крышу.
Рыцарь и его свита расселись за стоящим у окна столом. К вящему возмущению Анны, актеры по приглашению Филипа присоединились к ним, и рыцарь заказал щедрое угощение и вдоволь вина. Он снял шлем и доспехи, на его кожаном жилете отпечатались пряжки и кольца панциря. Рядом с ним восседала смеющаяся плясунья, и рыцарь небрежно обнимал ее одной рукой.
– Наш господин сегодня весел сверх обычного, – лукаво подмигнув, заметил Гарри. – Видимо, и нам удастся передохнуть и повеселиться как следует.
И он ущипнул румяную служанку, водрузившую на стол внушительных размеров кувшин с вином.
– И слава Богу! – вмешался Бен Симмел, сидевший по Правую руку от Анны. – После того, как он лишился Элизабет Грэй, хозяин ходил словно в воду опущенный.
Достав из дорожной сумки небольшую свирель, он принялся негромко наигрывать.
Анна растерянно взглянула на него.
– Элизабет Грэй? Вы говорите о королеве? – Бен лишь покосился на нее, продолжая тянуть нехитрый мотивчик, который извлекал из своего инструмента на всех привалах. Кое-кто из ратников стал напевать:
