Невероятный сезон - Ивз Розалин
– Полагаю, новизна разговоров со мной улетучилась, – сказала Грация. В глубине души она была скорее благодарна этому. Ей хватало и тревоги, когда она гадала, написал ли ту статью мистер Левесон. Гораздо хуже было бы, если в момент, когда все разъяснится, рядом окажутся нежелательные свидетели.
– Любой, кто видит в тебе лишь новинку, не заслуживает наслаждаться твоим обществом.
– Вот это очень мило, – ответила Грация. – Ты практиковался?
Адам рассмеялся.
– Я, как правило, не практикуюсь в комплиментах. Я не мистер Коллинз[6], хотя и собираюсь стать священником.
– Тогда, увы, боюсь, ты никогда не получишь покровительства знатной дамы.
– Это бремя, которое я готов нести.
Грация изучала его улыбающееся лицо.
– Почему ты разрешил Калли поехать кататься с мистером Солсбери?
Он пожал плечами.
– Казалось, ей не терпелось уйти, и я… Не хочу, чтобы наша помолвка ограничивала ее в удовольствиях. – Его взгляд обратился к двери, как тогда, когда ушла Калли.
– Калли ждала, чтобы выйти на улицу, последние три дня. Если бы ты предложил ей покататься верхом или в экипаже, она бы с радостью поехала с тобой.
– Так вот почему она говорила о погоде? Я думал, она пытается наскучить мне, чтобы я оставил ее в покое.
– Калли не такая грубая, – ответила Грация. – Ты бы уже должен это знать.
Адам вздохнул.
– Ты права. Я лишь хочу, чтобы она была счастлива.
Их разговор перешел на другие темы, а затем Адам оставил ее, чтобы попрощаться с Талией и мамой, прежде чем уйти. В дверях он столкнулся с мистером Левесоном.
Кровь, казалось, застыла в теле Грации. Она сглотнула.
– Добрый день, мистер Левесон, – сказала она. Еще день, так ведь?
– Доброго дня, мисс Элфинстоун, – поздоровался он, улыбаясь и садясь. – Приношу извинения, что не пришел раньше.
– О, я вас не ожидала! Погода была ужасной. – Почему, ну почему она никогда не училась искусству светской беседы? Ей хотелось уметь, как Калли, часами болтать о погоде, не ограничиваясь одним кратким замечанием. А теперь мистер Левесон должен был раскрыть авторство злосчастной статьи.
Он полез во внутренний карман, чтобы вытащить что-то, до ужаса похожее на экземпляр «Философских трудов». Грация пожалела, что прочла этот проклятый номер.
– Я принес вам кое-что, – начал он, протягивая журнал.
– Конечно! Спасибо! – Грация схватила его, словно горячую сковороду из духовки, и сунула в корзинку для вышивания, стоявшую на полу у ее ног.
Мистер Левесон посмотрел на нее удивленно.
– Но я еще не показал вам, которая статья – моя.
– О! Приношу извинения. – Выглядела ли она так же глупо, как чувствовала себя? Грация достала журнал, захватив при этом моток ниток для вышивания. Она швырнула нитки обратно в корзину и вернула «Философские труды» мистеру Левесону.
Она с испуганным восхищением наблюдала, как его длинные, изящные пальцы перелистывают страницы.
– Вот, – сказал он наконец и указал на заголовок «К “Естественной истории беспозвоночных” Ламарка». – Вы знакомы с работами Ламарка? – спросил он. – Есть некоторые недостатки, но в целом это – отличная система. Я написал о его новой книге.
– Немного, – выдавила из себя Грация. У нее перехватило горло, взгляд пробежался по инициалам «Л. М.». Она оказалась права. О, это ужасно. Она должна немедленно написать в журнал, чтобы они не публиковали ее письмо. Не то чтобы она написала что-то не так, но в своем опровержении она была безжалостна и язвительна. Прежде, когда оппонентом являлся анонимный, безликий автор, это, казалось, не имело значения. Но теперь она представила, как темные глаза мистера Левесона распахиваются от боли, а эти прекрасные губы – которые она целовала! – кривятся от отвращения.
Так ли уж хорошо быть умной, если она демонстрировала свой ум за счет кого-то другого? Даже если бы оппонентом оказался не мистер Левесон, ей не следовало оскорблять неизвестного коллегу-ученого. Критика не должна приравниваться к жестокости.
– Спасибо, – сказала она, кладя журнал на столик рядом, ее руки слегка дрожали. – Я польщена, что вы доверяете моему мнению. – Вот, это правда. – Почему вы не подписались полным именем? – Сделай он это, и неразберихи можно было бы избежать.
Мистер Левесон, стараясь не встречаться с ней взглядом, снял невидимую пылинку с рукава.
– В Королевское общество поступило несколько жалоб на джентльменов-дилетантов. Я хотел, чтобы моя работа оценивалась по ее достоинствам, а не по имени моего отца.
Сердце Грации сжалось. Все хуже и хуже. Она не могла винить его за подобный поступок, слишком хорошо зная, каково это, когда твой ум не ценят.
Она сглотнула.
Мистер Левесон кивнул в сторону журнала.
– Я надеялся, вы сможете просмотреть статью сейчас, чтобы мы обсудили ее вместе.
Господи боже, неужели он думал, что она начнет читать это здесь? Она не могла. Лицо выдало бы ее. Грация быстро соображала.
– Боюсь, мама сочтет невежливым, если я буду игнорировать гостей ради чтения. – И неважно, что она постоянно так делала. – И к тому же мне будет неловко читать при вас.
Мистер Левесон кивнул, соглашаясь.
– Тогда поговорим о статье в другой раз. С нетерпением жду этого.
Их разговор переключился на недавно открытую художественную выставку. Мистер Левесон, как всегда, был обаятелен и интеллигентен. Но время, проведенное с ним, стало для Грации пыткой. Даже когда она улыбалась, смеялась и отвечала на вопросы, мысль о ее предательстве отдавалась в пульсе. Вероятно, мистер Левесон заметил, как она рассеяна, потому что через несколько минут спросил:
– С вами все в порядке, мисс Элфинстоун?
– Да, все хорошо, – ответила она. – Только, кажется, я и полминуты не могу сосредоточиться на одной теме. Возможно, я слишком долго просидела взаперти.
Она пожалела, что не прикусила язык, как только сказала это. Теперь мистер Левесон подумает, что она напрашивается на еще одно предложение покататься. Или намекает на новый поцелуй.
Но он сказал лишь:
– Тогда я вас больше не задерживаю.
Грация смотрела, как он уходит, чувствуя себя несчастной. Она хотела бы, чтоб он остался, но в то же время желала, чтобы он ушел, и понятия не имела, что делать со столь противоречивыми чувствами.
Мистер Дарби задержал его, пригласив присоединиться к вечеру в Воксхолле, и глупое сердце Грации подпрыгнуло, когда он согласился. Почему ее сердце не могло понять того, что знал разум, – между ними не может быть ничего? И следующая их встреча принесет только боль, потому что мистер Левесон хотел бы услышать ее мнение о проклятой статье.
Он возненавидит ее, когда узнает, что она сделала.
И о, он ей действительно нравился. Он не был тем высокомерным, полным презрения человеком, каким показался вначале, хотя в одном она не ошиблась. Он был горд, хотя и гордился своим умом, идеями, которые культивировал, а не богатством или вещами. И она собиралась выставить на посмешище единственный заботящий его предмет – его научную работу.
Она должна отозвать то письмо.
Днем, улучив несколько минут между визитами и переодеванием к ужину, Грация спешно написала записку в Королевское общество, сообщив, что переосмыслила отзыв на статью о Ламарке. «Если вы согласитесь, – писала она, – я внесу изменения в эссе и отправлю его обратно. Но в настоящем виде это не может быть опубликовано».
Прошла неделя, а ответа так и не последовало.
Мистер Левесон пришел снова, и Грация разочаровала его, сославшись на то, что у нее не нашлось времени прочитать статью так, как она того заслуживает. Боль, промелькнувшая в его глазах, быстро исчезла, но чувство вины мучило Грацию еще долго после того, как он ушел.
Наконец, она собрала все свое мужество, взяла горничную Мэри и решила бросить вызов самому Королевскому обществу. Две женщины поехали в экипаже до Стрэнда, где высадились у большого особняка в неоклассическом стиле, в котором размещалось общество, а также Королевская академия искусств и Общество древностей.
