Барбара Картленд - Безжалостный распутник
— Вы очень молоды.
Сиринга коротко усмехнулась.
— Мне все так говорят, — сказала она. — Но я стану старше… все взрослеют со временем.
— Да, увы, это так, — с чувством произнес мистер Дэниэл Ним. — Когда я был в вашем возрасте, мне казалось, что окружающий мир должен принадлежать только мне. Когда мне исполнилось двадцать, я удостоился первого успеха на театральных подмостках. У меня было такое ощущение, будто ничто не помешает мне достичь вершин профессионального мастерства.
— На подмостках? — уточнила Сиринга. — Вы хотите сказать, мистер Ним, что вы актер?
— Был, когда-то был им, юная леди. Впрочем, не только был, но и остаюсь по-прежнему! Я по-прежнему способен исполнить нужную роль и смогу убедить любую публику в том, что я могу быть кем угодно.
— Вы когда-нибудь играли в постановках шекспировских пьес? — поинтересовалась Сиринга.
— И не раз, — с гордостью подтвердил мистер Ним. — Когда-то я не сомневался, что стану великим исполнителем. Но, увы, я избавился от подобных амбиций, вернее, был избавлен безжалостной рукой судьбы, избавлен окончательно и бесповоротно!
— Как же это произошло?
— Сказать вам откровенно? — ответил вопросом на вопрос актер. — Нам незачем обманывать друг друга. Свои мечты и желания я утопил в вине, причем делал это с завидным постоянством.
Сиринга подумала о своем отце.
— Как это печально! — вздохнула она. — Как жаль, что человеческая жизнь растрачивается на подобные безрассудства!
— Вы правы, моя дорогая, — печально согласился с ней неудавшийся актер.
По его тону Сиринга поняла: хотя в данный момент сей джентльмен и не пьян, однако со своей пагубной привычкой окончательно все-таки не расстался.
— Мне жаль вас, сэр, — произнесла она, — но будьте так добры и объясните, что происходит. Как глупо было с моей стороны поверить леди Элен, когда она сказала, что я понадобилась графу. Честно говоря, у меня такое ощущение… но, может, я ошибаюсь… что мы едем в каком-то неверном направлении, и его светлость находится где-то в другом месте.
— Леди Элен? — задумчиво произнес мистер Ним. — Так это ее вы так задели своей красотой? Что ж, я могу ее понять. Даже в свете этого жалкого свечного огарка я вижу, какая вы красавица.
— Благодарю вас, сэр, — застенчиво отозвалась Сиринга. — Но, может быть, вы все-таки соблаговолите ответить на мой вопрос?
— Боюсь, что не смогу, — ответил мистер Ним. — Но я прошу вас поверить мне: то, что я сейчас вынужден делать, вызывает во мне глубочайшее сожаление. Вы слишком молоды для жестокостей этого несправедливого и безжалостного мира.
Он произнес это так, что Сиринге почему-то стало не по себе.
— Вы говорите так, будто со мной должно произойти нечто страшное, — сказала она.
— Боюсь, что это так, — ответил мистер Ним еще более меланхолично, чем раньше. — Но, к сожалению, мы с вами уже никак не можем это предотвратить.
— А я думаю, можем, — возразила Сиринга.
С этими словами она подалась вперед и протянула руку к дверце.
Мистер Ним даже не предпринял попытки ее остановить. Увы, прикоснувшись к дверце, девушка поняла, что ручка отсутствует.
Она тотчас повернулась к своему спутнику. От страха лицо ее было белым как полотно.
— Извините, моя прекрасная леди, — ответил тот, — но это одна из тех карет, которые используются для похищения прекрасных юных дев! Они также пригодны для того, чтобы доставлять из одного места в другое тех, кого заманили в ловушку, дабы покуситься на их добродетель в таком вот конном экипаже.
— Я не понимаю, что вы… пытаетесь сказать, — прошептала Сиринга. — Прошу вас… умоляю… пожалуйста… выпустите меня!
— Даже если бы я очень захотел, это никак не возможно, — ответил мистер Ним, — ибо были приняты все возможные меры для того, чтобы вы не могли сбежать.
— Но почему? Куда вы увозите меня? И зачем? — Сиринга ощутила себя беспомощной жертвой, попавшей в ловушку. — Прошу вас, сэр, — в отчаянии взмолилась она, — скажите мне, что происходит… по крайней мере дайте мне возможность выбраться отсюда… позвольте вернуться к тем… кому я нужна… кому небезразлична!
Говоря это, она думала о леди Херлингем и Нане. Даже если граф и сердит на нее, то обе пожилые женщины непременно помогли бы ей и защитили бы ее.
— Увы, я ничем не могу помочь вам, моя красавица, — ответил мистер Ним. — Я обязан играть мою роль, а для меня весь мир — театр. Мне заплатили за роль, а актер, взявший гонорар, обязан доиграть ее до конца. По крайней мере, хотя бы это вы должны понять.
— Какую роль? И какое отношение к этому имею я? — спросила Сиринга.
— Очень скоро вам откроется вся правда, — последовал безучастный ответ.
После этого мистер Ним извлек из кармана фляжку и поднес ее к губам. Карету наполнил крепкий запах дешевого бренди.
Сиринга испуганно забилась в угол, отчаянно пытаясь осмыслить происходящее. Между тем актер завинтил крышечку и спрятал фляжку в карман.
Только сейчас Сиринга поняла, что ее спутник старше, чем показался на первый взгляд. Он был в парике, а на его лице были видны следы грима.
Странно, и как только она приняла его за джентльмена! Ведь по его голосу и интонациям сразу было понятно, что человек этот говорит фальшиво, неестественно и напыщенно.
Она попыталась разглядеть хоть что-то сквозь щель закрытого окна. Они ехали по каким-то грязным незнакомым улицам.
Было уже очень поздно, но люди на улицах изредка встречались.
Неожиданно карета остановилась.
Они оказались в самом центре небольшой площади. Соседние дома выглядели запущенными и нежилыми. Окна были забиты досками, сточные канавы переполнены зловонными нечистотами.
— Почему мы здесь остановились? — испуганно спросила Сиринга.
— Здесь нас ждут, — туманно ответил бывший актер.
Его голос на этот раз прозвучал более уверенно. Теперь, когда дверца кареты открылась — это сделал соскочивший с козел кучер, — мистер Ним выбрался на мостовую и театральным жестом протянул своей спутнице руку.
— Пойдемте! — произнес он.
Сначала Сиринга решила не выходить из кареты, однако поняла, что в таком случае мистер Ним и кучер силой вытащат ее наружу.
Понимая, что выбора у нее нет, она приняла руку актера и вышла на улицу. Кучер тут же занял свое прежнее место и, хлестнув лошадей, умчался.
Сиринга огляделась по сторонам. Хотя на ее плечи был наброшен темный плащ, скрывавший вечернее платье, она понимала, что выглядит белой вороной в этом убогом бедняцком квартале Лондона.
На крылечках домов сидели мужчины и женщины в жалких обносках и не сводили с нее любопытных глаз.
