Шерри Томас - Обольщение красотой
— Его молчание окажется не менее проблематичным, — указала Хелена. — Он должен объявить, что слухи не соответствуют истине.
— Для этого ему придется солгать. Он не станет делать этого ради меня.
— Тогда что нам остается?
— Пусть это послужит проверкой для моих друзей. Если они настоящие друзья, они сплотят ряды вокруг меня и никому не позволят сомневаться в моем поведении и моих моральных принципах.
— Я позабочусь о том, чтобы мои друзья последовали их примеру, — негромко отозвался Фиц.
— Времени в обрез, но, думаю, завтра мы могли бы дать обед на сорок персон, — предложила Милли. — В качестве смотра сил, — добавила она.
— Отлично, — сказала Венеция. — Завтра Тремейны устраивают бал. После обеда мы могли бы отправиться туда всей компанией.
— И мы должны как можно чаще появляться на публике, — подхватила Хелена. — Не забудь посетить свою модистку, Венеция. Наверняка тебе захочется убивать всех на своем пути — самым приятным образом, разумеется.
— Думаю, у меня есть подходящее платье, — отозвалась Венеция.
Во время брака с Тони она обнаружила, что для того, чтобы убедить людей, что ты счастлива, зачастую достаточно безукоризненно выглядеть. Завтра она будет выглядеть так, что ни у кого не останется сомнений, что Венеция контролирует все стороны своей жизни.
Повисло молчание. Милли и Фиц, очевидно, размышляли о том, что им предстоит сделать. Что касалось сестры, то Венеция не представляла, что в последнее время творится в ее голове. Она надеялась, что Хелена больше не винит себя в случившемся. В сущности, Венеция должна быть благодарна Хелене. Если бы не ее роман с женатым мужчиной, Венеция не пережила бы самую чудесную неделю в своей жизни.
— Со мной все будет в порядке, — сказала она.
Кто бы мог подумать, что все так кончится? Впрочем, худшее уже случилось: она потеряла человека, которого любила.
Все остальное — лишь пепел от потухшего огня.
Поскольку Кристиан не часто посещал лондонские сезоны, в свете сложилось мнение, что он проводит за границей гораздо больше времени, чем на самом деле. Он редко отсутствовал в стране больше четырех месяцев в году. Остальное время он надзирал за своим наследством.
Де Монфоры были удачливым кланом. Многие другие семьи, столь же знатные, теперь владели землями и собственностью, которые почти ничего не стоили. Де Монфорам достались карьеры, шахты, речные пути и сухопутные дороги, созданные трудами поколений. Прямо или косвенно, через старые владения и новые предприятия, Кристиан отвечал за благополучие шести сотен мужчин и женщин. Он заботился об образовании их детей и поддерживал тех, кто уже не мог работать вследствие преклонного возраста.
Его доходы были огромными, но расходы также потрясали воображение. По этой причине он всегда крайне ответственно относился к встречам со своими агентами и поверенными. Однако сегодня его внимания хватило только на то, чтобы одобрить обращение к персидскому шаху за предоставлением права на поиск нефти на его землях.
После этого он едва слышал, что говорили подчиненные, собравшиеся в комнате.
Его снова посетило сновидение: миссис Истербрук, лениво одевающаяся после занятий любовью, пока он созерцает ее с бесконечным удовольствием. На этот раз, однако, она обернулась и заговорила по-немецки — голосом баронессы.
Самое скверное заключалось в том, что он проснулся счастливым.
Раздался стук в дверь. Макадамс, поверенный, бросил недовольный взгляд в сторону дворецкого, появившегося на пороге.
— Сэр, — сказал тот, — вас хочет видеть вдовствующая герцогиня.
Никогда прежде мачеха не просила уделить ей внимание во время его деловых встреч. Может, что-то случилось с мистером Кингстоном? Вчера утром, когда они простились с ним в его поместье, он был вполне здоров.
Вдовствующая герцогиня ждала в гостиной и закрыла дверь, как только Кристиан вошел.
— В городе только и говорят о последней новости, Кристиан. Леди Эйвери сообщила, что на лекции, которую ты читал в Гарвардском университете, ты обвинил миссис Истербрук в убийстве мужей из-за алчности.
При одном только упоминании Гарварда время замедлило свое течение. Губы герцогини двигались со скоростью ледника. Произнесение каждого слога занимало вечность.
Но Кристиану незачем было слышать остальное. Он заранее знал, что скажет мачеха. Его ошибка начинает приносить дорогостоящие последствия.
— Леди Эйвери была на лекции лично? — услышал он свой голос, отдаленный и бесстрастный.
Ее лицо приняло расстроенное выражение.
— О, Кристиан, скажи мне, что это неправда.
— Я не называл миссис Истербрук.
— Но ты говорил о ней?
В этом он не мог признаться даже женщине, которая заменила ему и мать, и сестру.
— Не важно, о ком я говорил. Можешь быть уверена, что я сделаю все от меня зависящее, чтобы исправить ситуацию.
— Что с тобой происходит, Кристиан? — Ее лицо осунулось от тревоги. — Вначале интрижка у всех на виду, теперь эта история. Это совсем на тебя не похоже.
— Я все улажу, — пообещал он. — Все будет в порядке.
По крайней мере внешне.
Удивительно, как много можно сделать на пустой желудок, когда очень нужно.
Венеция постаралась, чтобы ее видели везде: в парке, в театре, на последней выставке в Британском музее. Во время обеда, который давала Милли, она улыбалась и болтала, словно у нее нет никаких забот на свете. После обеда она облачилась в свои доспехи и отправилась по балам.
Доспехами было платье из темно-красного бархата, с очень низким вырезом и очень тесным покроем. Венеция сшила его два года назад, повинуясь минутному капризу, но вовремя опомнилась и ни разу не надевала. Ее роль на балах — опекать молодых девушек, а не отвлекать от них внимание. Но сегодня вечером она постарается, чтобы все взгляды были прикованы к ней, пока она будет танцевать и смеяться, словно никогда не слышала об Америке, не говоря уже о герцоге Лексингтоне.
К тому времени, когда Венеция прибыла на бал к Тремейнам, третий и последний за этот вечер, было уже далеко за полночь. Леди Тремейн встретила ее наверху лестницы и окинула одобрительным взглядом.
— Навевает приятные воспоминания о моем последнем эффектном выходе — тоже в красном бархате, если не ошибаюсь.
— Не ошибаешься, — отозвался лорд Тремейн, всегда находившийся поблизости от жены. — И воспоминания, в самом деле, очень приятные.
Венеция покачала головой.
— Перестаньте флиртовать со своей женой на публике, сэр. Иначе все женщины будут считать себя дурнушками.
