Её Сиятельство Графиня - Лика Вериор
Хотя чего он там понял за пять минут?
На постойном пункте, при достаточном свете, принялся он разглядывать новую знакомую. Юна, но есть в ней стать, какая только с возрастом появляется. А ходит быстро, не по-дворянски, напоминая Демиду родную тётушку.
Узнав, что постоялый двор пустует, графиня, не считая денег, приказала заселить всё своё маленькое войско, да приплатила за зимние перины, чтоб постелили тем, кому не хватит кроватей. Слуга её, Тихон, — то ли камердинер, женщине, в сущности, не положенный, то ли ещё кто — успевал только отсчитывать, ничуть не удивляясь госпожьей щедрости.
Демид улыбнулся. Правильно, женщине от брака что и стоит заиметь с чистой совестью, так это мужнины деньги. Он, помнится, сам своей Татьяне ни в чём не отказывал, чтобы скрасить её существование вечно одинокой жены потомственного военнослужащего.
Стало вдруг грустно. Вот она — обратная сторона блестящей с виду монеты. Женился, а жену настолько не видел, что и наследника не заделал, а когда заделал, то так не с душою, равнодушно, что забрало это жизнь и ребёнка в утробе, и матери лихорадочной.
Оттого Демид считал, что браки должны быть если не из любви, то из взаимной приязни, и опыт был тому подтверждением — у голодающих крестьян в семье по десять голов, а у них, на пуховых перинах спящих, дети до разумного возраста не доживают.
И теперь что — без жены, без детей, торчать в столице, пока дворяне сверкают золотом и камнями? Уже не интересно, на фронте от него куда больше пользы, но, поди, в этом деле тётушка руку приложила — не даром император так срочно зовёт: боятся, что Демид на полпути завернёт ещё куда. Вон, на Кавказе какие действия разворачиваются, и батюшка его, бывший там главнокомандующим, уже в отставке. Туда бы…
Демид замер в коридоре. Желание проветриться перед сном вышвырнуло его из комнаты, но он ничуть не ожидал, что будет не один. У единственного в коридоре окна, открытого, стояла графиня, кутаясь во всё ту же песцовую шубу.
— И вам не спится? — спросил. Графиня и не дёрнулась.
— Едва ли вам прилично заводить со мной разговор.
— Едва ли вам прилично покидать свои комнаты.
— Не поспоришь, — она глянула на него через плечо, словно бы смиряя с высоты своего положения. И то было положение не дворянское, нет, казалось, она мерилась человечностью — или же Демид накручивал себя, пристрастившийся к этому виду деятельности ещё в подростковые годы.
— Отчего же вы отпустили разбойников?
— Отчего же было не отпустить?
— Хотя бы потому, что за вами будут следующие и, возможно, они не обойдутся лишь лёгким испугом.
— А вы испугались?
Демид оторопел. Девчонка, едва ли представленная ко двору, расправлялась с ним как с зелёным лицеистом. Определённо, независимо от возраста, у женщин в крови ставить мужчин в неудобное положение.
Помолчали.
— Следующих не будет, — почтила его графиня невнятным пояснением.
— Отчего же?
— Наелись.
— И надолго?
Широким шагом графиня шагнула на подоконник, и взгляд Демида, невольный, вцепился в оголившуюся на секунду щиколотку. Он тут же его отвёл, а после рванул вперёд, желая удержать графиню от прыжка.
— Зачем вы?!..
— Смотрите, — проговорила она тихо. Демид поднёс к ней руки, готовый подхватить в любой момент. Пушистый щипанный мех щекотал ладони, сантиметр — и ситуация считалась бы компрометирующей. Хотя и без того… — Луна упала в пруд. Облака, рыхлые, не удержали… Надеюсь, не утонет.
Пейзажи князя давно уже не вдохновляли, разум его озаботился другим. Возможно показалось, но щиколотки графини в шрамах — от розог. Образ залюбленного чада пошатнулся: балуя — не порют.
— Ваше сиятельство! — воскликнули за их спинами. Князь едва сдержал желание отскочить — словно бы он сделал что-то дурное! — Спускайтесь!
Графиня тяжело — совсем по-детски — вздохнула, резво спрыгнула с подоконника и поспешила к няне — или то гувернантка? — не прощаясь.
Глава 3
День пути до Санкт-Петербурга
Почтовая станция
С детства во мне жила нелюбовь к военным. Хотелось бы сказать, что причина лишь в том, что они — длань не всегда справедливой власти, но правда в том, что мне попросту противно — кто-то готов убивать по приказу, часто не имея для того никаких иных оснований. И это не просто беспочвенное измышление: доказательство я видела своими глазами и оно же, кошмарами, до сих пор не даёт мне спать.
Особенной моей нелюбовью пользовались чины, хоть сколько-то наделённые властью. Правда, едва ли вы найдёте дворянина, который не имел бы офицерского — мой батюшка не исключение. К счастью, сослали его раньше, чем тот дослужился до звания, которое, не продав заведомо душу, не получают. Того же не сказать про деда, генерала. Впрочем, на войне с французами он и оставил карьеру, почив. Мысли об этом не приносили мне ни радости, ни грусти — произошло всё лет за двадцать до моего рождения.
Иногда я думаю, что было бы, не погибни дед? Батюшка всегда отзывался о нём, как о человеке высокой чести и моральных заслуг, и думается мне, что под строгим оком служивого родителя из батюшки бы вырос кто угодно, но точно не революционер, а там и я бы росла со склонностью к слепоте — физической и моральной.
Ну, чего тратить время на бессмысленные размышления? Как оно было бы нам узнать не суждено, а взбаламутивший озеро воспоминаний офицер — имени его я так и не узнала — отчалил с постоялого двора ещё затемно, и с тех пор мы больше не встречались.
До Петербурга оставался всего день. Я ожидала в прогретой комнате станционного смотрителя, пока тот распоряжался о замене коней. Пришлось пригрозить, чтоб взялся за дело, — он и просыпаться не желал, бормотал только, что коней нет, кутаясь в дырявую шинель. Оттого, видимо, и дырявую, что работе этот господин предпочитал сон.
Кони на месте — это было понятно ещё на подходе, вялые бормотания я слушать не желала, а потому — совершенно не по-дворянски — растолкала этого лгуна, пригрозила фамилией и умаслила мздой. Монету смотритель уважал больше государственного долга, а потому, хоть всё ещё и ленно, встал, поплёлся командовать.
Мерный шум за дверью переменился. Я села ровнее, прислушиваясь.
— Срочное!.. Срочное письмо! Графине…
Завязался разговор.
Замолчали.
Вошёл Тихон.
— Что там?
— Письмо, ваше сиятельство. Графские печати.
Эполет на конверте — с вавиловским гербом, значит, письмо из дома, и что-то сомневаюсь, что
