Майкл Скотт - Восточные страсти
Сэр Алан невольно присвистнул.
— Никогда перец не продавался по таким запредельным ценам.
Чарльз весело махнул головой.
— А мир никогда не был целиком лишен того, что мы сейчас держим под надежным замком в пакгаузе. Это уникальная ситуация, и я рассчитываю сполна ее использовать.
— Ты уверен, что у тебя получится? — спросил подозрительно отец. — Не боишься, что потенциальные покупатели взбунтуются и попросту откажутся платить такие деньги?
Чарльз сделал протестующий жест.
— В наше время человечество уже привыкло к вкусу перца. Я осмелюсь предположить, что если ты обойдешь все дома на площади Белгрейв-сквер, то на каждом столе обнаружишь перечницу. Я уверен, что если обследовать все рестораны и пансионы Лондона, выяснится то же самое. И это только в одном городе. Перец стал предметом первой необходимости, частью образа жизни западного общества, и голландцы успели разбогатеть именно потому, что вовремя поняли это. Теперь и нам пришла пора подзаработать.
Некоторое время сэр Алан не сводил с сына глаз. Затем пожал плечами.
— Я не стану с тобой спорить, потому что я действительно не могу понять этой тактики, Чарльз. Я заранее готов признать себя старомодным человеком, которому не угнаться за временем, а потому я отойду в сторону и посмотрю, как ты проводишь операцию.
Чарльз с удовольствием принял вызов. Проведение аукциона было назначено через два дня в здании «Рейкхелл и Бойнтон». То, что успех обеспечен, Чарльз понял, когда все пожелавшие участвовать в торгах переполнили залу и аукцион был перенесен в более просторное помещение.
Примкнув к друг другу плечами, мужчины в высоких шляпах из шелка и бобра соседствовали здесь с рвущимися в бой оптовыми торговцами бакалеей. Рядом сгрудились представители банков, рассчитывающие сыграть на спекулятивном спросе. Все собрание разом издало возглас изумления, когда Чарльз объявил об объемах выставляемого на торги товара.
— На первый взгляд, джентльмены, — сказал он, — это может показаться небывалым количеством. Увы, на самом деле это сущие пустяки. Здесь все запасы перца, которые можно купить сегодня в мире.
С этими словами он извлек документ, содержащий постановление об эмбарго, а клерк передал его присутствующим.
Господин в коротком плаще и с тростью с золотым набалдашником попросил слова:
— Могу я узнать, мистер Бойнтон, через какое время голландцы на Яве собираются снять эмбарго и вновь разрешить продажу перца?
Чарльзу нужно было отвечать осторожно. Эмбарго продержится до тех пор, пока Толстый Голландец не получит его извещения о завершении аукциона. До этого оно будет сохранять силу.
— Боюсь, что не смогу ответить на ваш вопрос, сэр, — наконец произнес он решительно. — Официальные лица в Голландской Ост-Индии и Голландской ост-индийской компании не посвятили меня в свои планы. Как и вы, я могу лишь гадать об этом.
Несколько джентльменов издали недовольные возгласы. Следующим поднял руку высокий человек в красивой бобровой шапке:
— Может быть, это не так важно и не слишком существенно затрагивает сложившуюся ситуацию, но хотелось бы услышать от вас, мистер Бойнтон, чем вы объясняете тот факт, что голландцы решили запретить дальнейшую продажу перца?
— Я предполагаю, так же как и многие из вас, что фермеры на Яве и других островах Голландской Ост-Индии стали слишком много внимания уделять выращиванию перца, в результате чего рынок оказался затоварен. Вполне может статься, что власти решились на этот шаг, с тем чтобы поднять цены и попробовать удержать на максимально возможном уровне.
— И, возможно, мы услышим, — спросил другой джентльмен в высоком цилиндре, — каким образом все запасы перца оказались на кораблях «Рейкхелл и Бойнтон».
Теперь Чарльз скользил по очень тонкому льду, но он взялся за ответ со своим обычным апломбом.
— Вам всем известно, у «Рейкхелл и Бойнтон» уже долгое время ведутся самые успешные операции на Востоке; у нас больше клиперов и больше контрактов, чем у любой другой компании. Немалое число наших кораблей оказалось в Джакарте перед объявлением эмбарго. Я не стану отрицать того, что «Рейкхелл и Бойнтон» извлекут выгоду из создавшегося положения, но для того чтобы начальная цена в одну гинею за фунт перца не показалась вам чрезмерной, я должен поставить вас в известность, что мы понесли значительные издержки по вывозу перца из Джакарты и доставке его в Англию. Мы проделали это на самых быстроходных на сегодняшний день судах. Поэтому наши расходы на сей раз оказались значительно выше обычного.
Он заметил, что некоторые из собравшихся закивали, и понял, что они соглашаются на предложенные условия.
— Если нет возражений, мы начнем аукцион, — сказал он. — Перец поделен на партии по сто фунтов. Я ставлю на торги первую партию.
Ответ последовал незамедлительно.
— Даю сто двадцать гиней! — послышался чей-то голос.
Сердце у Чарльза бешено заколотилось. Его немыслимая начальная цена не просто была с легкостью принята — торги пошли с более высокого показателя! Ему с трудом удалось сохранить строгое выражение лица. Возбуждение на аукционе нарастало, цена перца взметнулась на астрономическую высоту, и партия за партией уходили с торгов, проданные в несколько раз дороже того, что рисовалось Чарльзу в самых смелых его мечтах. На следующий день лондонская «Таймс» в своем финансовом разделе отметила, что перец действительно стал «черным золотом».
После аукциона, разбирая банковские счета и долговые расписки, Чарльз объявил отцу, что средняя цена составила около двух гиней за фунт.
Сэр Алан сидел недвижимо, как оглушенный ударом грома.
— У меня не укладывается в голове, каким образом покупатели утратили все свое благоразумие, но я, само собой, не имею ничего против. Я не припомню случая, когда бы нам разом удалось столько заработать.
Чарльз произвел быстрые подсчеты на листе бумаги.
— Насколько я могу судить, — сказал он, — по меньшей мере на шесть месяцев мы избавлены от наших финансовых страданий. У нас будет теперь полгода, чтобы собраться с силами и переломить ход событий.
Сэр Алан окинул его сияющим взором и всплеснул руками.
— Я не просто признателен тебе, сын мой, — проговорил он. — Я горжусь тобой! Эта операция сохранится в нашей памяти на долгие годы.
Голос его дрогнул. Он старательно стал дышать носом.
— Я сию секунду иду писать Джеримайе Рейкхеллу. Хочу сообщить ему нашу добрую весть, — сказал он и выскользнул за дверь.
Душевное равновесие вернулось к нему только к концу дня, когда он вновь появился в доме на Белгрейв-сквер, однако настроение его оставалось приподнятым. Перед обедом, в присутствии жены, дочери и невестки, а также Эрики фон Клауснер, он воздал щедрую хвалу Чарльзу, что никак не вязалось с его привычками. А потом на обеденном столе по его указанию появилось французское шампанское одного из отборнейших сортов, и событие было достойно отмечено.
