Виктория Холт - Роковая женщина
— Более или менее так.
— В таком случае позвольте пожелать вам того счастья, которого вы заслуживаете.
— Откуда вы знаете, что я его заслуживаю?
— Этого я не знаю. Только желаю, чтобы оно вам досталось, если заслуживаете.
Он засмеялся.
— Как мне с вами нравится, — вдруг вырвалось у него.
— Тогда, быть может, мне отпустят мои прегрешения?
— Это зависит от того, что за вами числится.
— Сегодняшнее, к примеру. Явилась незваная. Леди с поддельными ключами, даже без пригласительного билета.
— Я же сказал, что рад вашему приходу.
— Кому сказали? Я не слышала.
— Если не говорил раньше, то говорю сейчас.
— Ах, господин трубадур, давайте же танцевать! — воскликнула я. — Вам известно, который час? Подозреваю, что в полночь все снимут маски. Я должна скрыться до наступления ведовского часа.
— Значит, леди-ключница обернется Золушкой?
— Да, ровно в полночь опять станет скромной труженицей-замарашкой.
— Никогда не подозревал в вас особого смирения, хоть и признаю, что у вас много куда более приглядных достоинств.
— Что с того? Я всегда не доверяла скромникам. Однако пойдемте. Мы совсем остановились. Меня так возбуждает музыка, а времени осталось совсем немного.
Мы принялись танцевать. Видно было, что ему не хотелось меня отпускать. Но за двадцать минут до полуночи я удалилась: не хотела рисковать быть обнаруженной леди Кредитон. Да и Моник наверняка не терпелось услышать мой рассказ. С ней никогда нельзя ни в чем быть уверенной. Вдруг взбредет на ум появиться? Я вздрогнула, представив, как она спускается и разоблачает меня.
Когда я поднялась к ней, она не спала, дулась. Где я пробыла столько времени? У нее были перебои дыхания — что если бы случился приступ? Разве не рядом с ней мое место? Она думала, я только спущусь глянуть и сразу вернусь.
— Какой в этом был бы смысл? — возразила я. — Ведь я должна была доказать вам, что сумею провести всех.
Она решила сменить гнев на милость. Я в подробностях описала танцы, изобразила в лицах флиртовавшего со мной толстяка, даже выдумала разговор, который мы будто бы вели. Под конец я протанцевала по комнате в костюме, который мне так не хотелось снимать.
— Сестра, да вы вовсе не похожи на сестру! — воскликнула она.
— Во всяком случае, не сегодня, — ответила я. — Сегодня я леди-ключница Замка, но утром снова стану строгой сиделкой. Вот увидите.
Она смеялась чуть не до истерики, я даже начала беспокоиться. Наконец, я дала ей пилюлю опия и, сняв маскарадный костюм, облачилась в рабочее платье и, пока она не уснула, сидела у ее изголовья.
Потом я пошла в свою комнату. Выглянув в окно, снова услышала музыку. Должно быть, они продолжили танцы после того, как сняли маски.
Бедняга Рекс, не без злорадства подумала я. Теперь ему не спрятаться от мисс Деринхем.
7 июня. В Замке царит странное уныние. Деринхемы отбывают. Прошлой ночью была развязка, большой церемониальный бал. Кругом только о нем и разговаривают. Под предлогом проверки Бетси в мою комнату явилась Эдит — на самом деле, чтобы поболтать.
— Очень странно, — с ходу заявила она. — Не было никакого оглашения. Мистер Бейнс все заранее подготовил. Даже прислуга собралась праздновать на своей половине, и — на тебе! — никакого оглашения.
— Очень странно, — повторила за ней я.
— Ее светлость рвет и мечет. Она еще не говорила с мистером Рексом, но разговор обязательно будет. Сэр Генри очень раздосадован. Даже забыл вручить мистеру Бейнеу обычное вознаграждение, а всегда был такой щедрый. Мистер Бейнс обещал мне новое платье: до того был уверен, что после оглашения сэр Генри будет щедрее обыкновенного.
— Вот так стыд! И что все это значит?
Эдит придвинулась ко мне.
— То и значит, что мистер Рекс, как говорится, спасовал. За весь бал так и не решился сделать предложения мисс Деринхем. Страннее не бывает — все только этого и ждали.
— Еще одно доказательство, что никогда нельзя быть уверенным наперед, — отозвалась я.
С чем от души согласилась Эдит.
9 июня. Леди Кредитон явно не в духе. Между ней и Рексом происходят «сцены». Обмен колкостями между матерью и сыном трудно скрыть от слуха прислуги. Могу только догадываться, какие разговоры шли за обитой зеленым сукном дверью, если о них судачили за столом у важного Бейнса, а после и остальная прислуга. Понятное дело, Эдит с удовольствием делилась со мной всем, что знала. Я была заинтригована и сожалела, что мой особый статус в домашней иерархии не позволял мне участвовать в общих трапезах прислуги. Уверена, что разговоры, которые шли за этим столом, в какой-то мере компенсировали для них упущенный праздник.
— Право слово, — докладывала Эдит, — ее светлость рвет и мечет. Каждую минуту напоминает ему, чем он ей обязан. Видите ли, сэр Эдвард был высокого мнения о ее деловых способностях — у нее и сейчас ясная голова. Она привыкла, что за ней всегда последнее слово. И если не может, как говорится, оставить без гроша, то вполне способна отобрать большую долю акций. Она так и сказала «отобрать» — мистер Бейнс слышал своими ушами.
— Хотела бы я знать, в чью пользу. Капитана Стреттона?
— Ни в коем случае! Скорее, передаст какому-нибудь попечительскому фонду… возможно, для детей мистера Рекса, если он их заведет. Но в ее силах сделать так, чтобы от него мало что зависело после ее смерти. Не больше, чем зависит сейчас. Да, скажу я вам, ее светлость в ярости.
— А что мистер Рекс?
— Повторяет, что ему нужно время. Мол, не хочет делать опрометчивых шагов и все такое.
— Значит, определенно не отказался от этого брака?
— Нет. Просто не хочет себя связывать. Но он обязательно дозреет.
— Почему вы так уверены?
— Как же, ведь этого желает ее светлость — она всегда добивается, чего хочет.
— Один раз не добилась.
Эдит удивленно глянула на меня — я сделала вид, что смутилась.
— Ну, об этом все знают… Вспомните, как она была недовольна тем, что капитан и миссис Стреттон… однако вынуждена была смириться.
— Но то была воля сэра Эдварда. Что она могла сделать против него? Но теперь нет сэра Эдварда. Его место заняла ее светлость. Помяните мое слово, рано или поздно, но мистер Рекс все равно дозреет! Жаль, что он так сплоховал… Подумать только, после всех приготовлений, которые успел сделать мистер Бейнс.
— Да, нечестно по отношению к мистеру Бейнсу, — сорвалось у меня с языка. По счастью, Эдит не заметила моей оплошности: она вообще не воспринимала иронии. — Большое неудобство для мистера Бейнса.
