Жаклин Монсиньи - Петербургский рыцарь
Вот в точности все, что произошло, — завершил китаец, удовлетворенный выполненной им миссией. — После их отъезда Ли Кан Юн вернулся сюда, летя, словно единорог, подгоняемый ароматным дыханием бога Пьянку. Прибыв к оранжерее, он увидел нескольких мужиков; уже издали они закричали ему: «Не ходи туда, там черный домовой шалит, он и тебя к себе заберет». Ли Кан верит только в духов Поднебесной империи, поэтому его не остановили жалобные причитания мужиков, и вот он стоит перед вами, спокойный, словно волны Желтой реки летним утром, — завершил хитрый маленький китаец, возвращаясь к своему цветистому стилю и победоносно глядя на Федора, который, как всякий честный украинец, был очень суеверен и полностью разделял страхи мужиков.
В подземелье воцарилась гнетущая тишина. Каждый думал о своем. Внезапно Флорис подскочил:
— Медлить нельзя, царевне и Тротти грозит смертельная опасность, скачем им на выручку.
— Согласен с тобой, брат, надо спешить, но прежде чем ехать, скажи, что ты намереваешься делать со своими сокровищами?
Флорис растерялся. Разве сейчас время говорить об этом? Он увидел, как в голубых глазах Адриана мелькнула искра, и мгновенно все понял:
— А тут и подавно нечего долго думать, Благодаря этому золоту мы сможем купить несколько полков и поставить их на службу царевне…
— Ах, Флорис, брат мой! Иного ответа я от тебя и не ожидал. Маркиз, поставленный мною в известность о наших планах, также был уверен в тебе. Скорей, вперед, друзья мои.
Четверо товарищей набили карманы золотыми дукатами, решив вернуться за остальными, когда позволят обстоятельства. Словно мешок с соломой, Федор схватил лесника, о котором уже давно забыли, и все бегом бросились в угол подземелья, чтобы по подземному ходу без помех выбраться на поверхность за холмом в Петергофе. К счастью для них, летняя царская резиденция была заперта; большой дворец с барочным фасадом и серебристыми крышами, сверкавшими на фоне белого снега, казалось, иронически подмигивал им, пока они ползком пробирались позади замерзших водопадов и каскадов. Своего пленника они бросили у подножия статуи Самсона, разрывающего пасть льву, в надежде, что холод пробудит несчастного. Вдали, в стороне Дубино, они услышали, как ивашки трубили в рога, возвещая конец охоты. Время перевалило за полдень, постепенно надвигались сумерки.
— Поспешим, — произнес Флорис.
13
— Вот что я предлагаю, — начал Адриан. — Вернемся в Петербург: мы не так уж далеко от него. Самое надежное место для нас — посольство, там мы возьмем лошадей. В эти минуты коварная Менгден наверняка разыскивает нас в Дубино. Воспользуемся передышкой.
— Ты прав, а ночью тронемся в путь, — сказал Флорис.
Они пересекли залив и по берегу моря пошли в восточном направлении, миновав «Монплезир». Запертые двойные ставни кирпичной резиденции Петра Великого также вселяли в них уверенность. Затем меленький отряд, избегая дороги, направился к городским воротам, стараясь не привлекать внимания, и беспрепятственно проник в город Улицы уже опустели. Четверо мужчин сумели проскользнуть незамеченными на набережную Мойки и через потайную дверь проникли в посольство. На первом этаже в комнате Флориса они увидели неожиданную картину. Грегуар держал в каждой руке по пистолету, седые волосы, обрамлявшие его благородную голову, стояли дыбом, а Жорж-Альбер в это время злобно сжимал горло посольского исповедника. Несчастный аббат был вдавлен в кресло, одежда его была изодрана, лицо исцарапано: похоже, он уже считал, что пробил его последний час. При виде Флориса и Адриана он попытался встать и закричал:
— Господа де Вильнев-Карамей, на помощь, освободите меня от этих безумцев!
— Молчи, шпион, и не двигайся, фальшивый священник! — прогремел Грегуар. — Или я вышибу тебе мозги.
С этими словами достойный дворецкий начал столь устрашающе потрясать пистолетами, что Федор и Ли Кан почли за лучшее забрать их у него.
— Что случилось, добрый мой Грегуар? — спросил Адриан.
— Ах, господин граф, как вы приказывали, мы незаметно вернулись из Дубино в посольство вместе с Жоржем-Альбером и спрятались: Жорж-Альбер в комнате господина шевалье, а я в комнате господина графа. О, мы ждали очень долго, мне даже показалось, что я задремал, когда вдруг услышал прерывистое дыхание этого шпиона; он еще продолжал рыться в бумагах господина шевалье, но Жорж-Альбер уже держал его за горло. Я схватил ваши пистолеты, господин граф, и как раз собирался его убить, но тут появились вы.
Священник вытер мокрое от пота лицо и испустил облегченный вздох, решив, что легко отделался, а затем воскликнул:
— Господа, ради любви к Господу, прикажите этому дикому зверю отпустить меня.
Жорж-Альбер с наслаждением продолжал царапать когтями грудь своего пленника. Подошел Флорис, взял обезьянку на руки и принялся ласкать зверька, чтобы тот успокоился; Жорж-Альбер спокойно сидел на руках, однако про себя думал, что он, несомненно, имел полное право на всеобщую благодарность.
«Невероятно, какой же он рассеянный, мой хозяин. Я для него стараюсь, и вот какова его благодарность…»
С философским видом он забрался на плечо Флориса и там уселся, желая не пропустить ни слова из признаний предателя.
— Сутана тебя не спасет. Кто тебе платит, негодяй? И откуда ты узнал наши настоящие имена? — спросил Адриан.
Священник улыбнулся и попытался привести в порядок одежду. Флорис грозно произнес:
— Не пытайся прикрыться своим костюмом, мы не любим поддельных аббатов и знаем, что ты уже несколько месяцев шпионишь за нами. Если ты не собираешься отвечать, я передам тебя Ли Кану, который знает несколько неплохих способов развязывать языки.
Адриан восхищался великолепным самообладанием брата; китаец же, весьма польщенный репликой Флориса, принял свой самый свирепый вид. Аббат колебался.
— Ладно, я раскрыт, лучше будет рассказать вам всю правду. Разрешите представиться: Бопеу, состою на секретной службе короля, как и вы, господа де Вильнев-Карамей.
Словно молния ударила возле ног молодых людей.
— Замолчи, лжец, — возмутился Адриан, быстро обретя свое обычное хладнокровие, — ты просто хочешь вывернуться. Где доказательства того, что ты говоришь правду?
— Происходящие события, господин граф, — улыбаясь, уверенно произнес Бопеу. — Главное, прошу вас, не думайте, что страх вынудил меня пойти на это признание. Король предоставил мне право самому оценить ситуацию, а в том положении, в каком мы сейчас оказались, нам лучше действовать вместе.
— Вы красиво говорите, — холодно произнес Флорис, — но я все еще не вижу доказательств.
