Аманда Маккейб - Зимняя королева
— Как я понимаю, чтобы повидать отца, который живет в Эдинбурге.
— Я это слышала. Очень трогательно, что семейная привязанность преодолевает даже такую суровую погоду, какая у вас.
— Конечно, миледи.
— Наверное, есть и другие среди нас, хрупких англичан, которых вы находите достаточно крепкими?
— Да. Вы, к примеру, леди Розамунда.
— Я? — Она покачала головой. — Боюсь, я самая неустойчивая к морозу.
— О! Не могу в это поверить! — воскликнул Макинтош. — Мне вы кажетесь наполненной неисчерпаемо скрытой силой.
— Еще чего, — сварливо возразила Розамунда. — Моя семья с вами бы не согласилась. Они думают, что я легкомысленная, насколько можно быть.
— Нет, нет. Я бы сказал, что вы больше похожи на то, что лежит под этим льдом под нашими ногами, — продолжал он, топнув по голубовато-серебряному льду, — водоворот зимних течений.
— Я просто женщина, мистер Макинтош. И хочу только того, чего хочет любая из нас, — дом, семью. «И свободу добиваться того, что хочешь, без опаски».
— И вы рассчитываете найти все это в причудливом королевском дворе?
— Я рассчитываю исполнять свои обязанности здесь, пока снова не понадоблюсь дома. Это большая честь, если тебя попросили прислуживать королеве, — продолжала Розамунда, хотя уже хорошо знала, что лукавит. Домой она тоже не хотела.
— Так: что вы думаете о жизни двора, леди Розамунда, леди домашнего очага? — спросил он с дразнящей улыбкой.
— Мне очень нравятся модные туалеты, — легкомысленно ответила Розамунда, показывая на свою бархатную юбку. — Я слышала, что ваша королева Мария — большая модница! А скажите мне, она правда такая высокая, как говорят?
Они продолжали болтать о пустяках, но Розамунда не могла избавиться от ощущения, что мистеру Макинтошу что-то от нее надо, хоть крупицу сведений о королеве Елизавете и ее матримониальных замыслах относительно королевы Марии. Надо быть еще осторожнее в том, что она говорит, подумала Розамунда, предусмотрительной быть.
Розамунда смотрела, как Лестер подсаживает королеву в самые роскошные сани, которые стояли во главе процессии, и вдруг возле нее возник Энтон. Она его не сразу увидела, только почувствовала, что он рядом, потому что ее внезапно будто окутало его теплом, а ветер донес его запах. Розамунда улыбнулась и закрыла глаза, чтобы вообразить, что она притягивает его, настоящего, к себе.
— Миледи не осчастливит меня своей компанией?!
— Конечно, осчастливит, — ответила она, поворачиваясь к нему.
Она была уже уверена, что последует за ним, куда бы он ни повел, и будь что будет. Он подставил руку, и она положила на его шерстяной рукав свою ладонь, сдерживая порыв, чтобы не запустить пальцы в его волосы, притянуть к себе и целовать. Казалось, он угадал ее мысли, глаза его потемнели. Он повел ее в конец вереницы саней, где стояли сани для двоих, запряженные парой красивых белых лошадей.
Только одни сани стояли сзади, и в них уже сидела Анна и лорд Лэнгли. Розамунда посмотрела вперед. Все другие сани были большими, и туда набилось помногу придворных.
— Как вам удалось раздобыть такой экипаж, мистер Густавсен? — спросила она.
— Благодаря моему очарованию, естественно, леди Розамунда, — ответил он, самодовольно усмехнувшись, — и еще кое-чему в придачу.
Она засмеялась и взяла его за руку, чтобы он помог ей забраться на мягкое сиденье. Он завернул ее в одеяло и меховую мантию, подоткнул с боков, чтобы не было холодно, и уже под покровом мантии он быстро поцеловал ей руку повыше перчатки, — она почувствовала кожей его теплые страстные губы. Энтон забрался на сиденье рядом с ней и взял у возницы вожжи.
— Вам тепло? — грубовато спросил он. Она молча кивнула и засунула руки в муфту, храня его поцелуй, а он направил сани вслед за другими. Бубенчики на упряжи весело зазвенели, завели свою серебряную песенку в холодном воздухе. И кое-кто из седоков подхватил эту песню.
«Любовь и радость придет к тебе, придет к тебе с пирушкой. И Господь благословит тебя и пошлет тебе счастливый Новый год».
Розамунда засмеялась, прижимаясь к плечу Энтона.
Кружевные хлопья снега сыпались с жемчужно-серого неба, налипая на ресницы, на мех одеял. Она громко смеялась, чувствуя жесткие снежинки на губах.
— Вот это — настоящее Рождество! — Энтон рассмеялся. — Вам не часто доводится видеть снег?
— Редко. Вам кажется глупым, что я в таком восторге от этого снегопада, такого шуточного по сравнению с вашими снежными бурями в Швеции.
— Нет, нет. Я люблю все, что вызывает вашу улыбку.
Не вынимая рук из-под мантии, она обхватили ладонями его руку, чувствуя напряжение его мышц, когда он управлялся с вожжами.
— Я сегодня весь день смеюсь, — сообщила она. — А что вы думаете про нашу тощенькую английскую зиму?
— Я надеюсь, что увижу много ваших зим, и таких же, как эта.
Они погрузились в уютное молчание, а сани летели по льду, как на крыльях.
У пристани они обогнули поворот реки и въехали в сельскую местность. Они миновали обледенелую заставу, и Розамунда увидела в отдалении зубчатые стены дома поместья, сложенного из красного кирпича. На минуточку она позволила себе несбыточные мечты, будто это их дом, ее и Энтона. Вечерами они прогуливаются по этим зубчатым стенам рука об руку, осматривая свои сады, потом идут в дом и сидят у камина. Но скоро мечты рассыпались, как расколовшаяся ледышка, когда остался позади дом фантазий, как и те щекотливые моменты, которые были у нее с Энтоном.
— А твоя мама по-настоящему поссорилась со своим отцом, когда вышла замуж? — тоскливо спросила Розамунда.
Энтон посмотрел на нее сверху, бровь его удивленно поднялась.
— По-настоящему, конечно. Он не одобрял, что она выбрала шведского дипломата, которого встретила при дворе, и возражал, чтобы она уезжала далеко от дома. Говорил, что ей там будет одиноко и некому ее защитить. Грустно, но он оказался прав.
— Как тяжело, что семьи распадаются от разногласий. У нас всех так мало времени, чтобы побыть вместе.
— Розамунда, — нежно произнес Энтон, перекладывая вожжи в одну руку, а другой обнимая ее за плечи, — сегодня не время для меланхолии! Мне грустно, когда вы грустите…
Розамунда засмеялась, устраивая голову у него на плече.
— Как же я могу грустить, если я с вами? Это только…
— Что — только?
— Ну, так трудно признать, что ты не прав, а родители правы. Ваш дедушка был прав в своем ужасном предсказании. А я теперь признаюсь, что рада совету своего папы.
— Что же он вам посоветовал?
Розамунда помнила слова отца: «Когда ты встретишь того, кого полюбишь по-настоящему, ты поймешь, что мы с матерью имели в виду». Как же она тогда разозлилась! Теперь она понимала, как он был прав. Ее чувства к Ричарду были девчоночьей увлеченностью, светом маленькой свечки в сравнении с ее чувствами к Энтону. Сколько им отведено времени? Две недели? Месяц?
