Аманда Маккейб - Зимняя королева
— Господи боже мой! — вскрикнула королева, швыряя книгу через всю спальню и чуть было не попав в одну из своих фрейлин, которая вовремя увернулась и спряталась за портьерой. — Как же мне скучно! Не могу и не хочу ни минуты здесь больше оставаться! Помогите мне одеться, идем на морозный воздух! А может, покатаемся на санях!
— Ваше величество! — осмелилась мисс Перри, голос ее тревожно дрожал. — Лорд Бергли говорит…
— Забудь Бергли! Запершись тут, мы ничего не добьемся. Я должна быть на улице среди моего народа. — Она распахнула один из платяных сундуков и стала разбрасывать кучи рукавов, нижних юбок, пока фрейлины спешили ей на помощь.
— Ваше величество, — взмолилась мисс Перри, — если вы идете на улицу, позвольте нам принести вам самую теплую одежду!
Королева плюхнулась в кресло, скрестив руки.
— Тогда быстрей! Леди Розамунда?!
— Да, ваше величество. — Розамунда испуганно вскочила, услышав свое имя. Она уже попалась?! Ее секреты раскрыты?! — Леди Розамунда, идите в конюшни, скажите, чтобы приготовили мои сани.
— Да, ваше величество. — Розамунда сделала быстрый реверанс и выскочила из спальни.
В коридорах было полно придворных. Но Розамунда уже привыкла к ним и ловко маневрировала, прокладывая себе дорогу к лестнице. В нарядной, сверкающей драгоценностями толпе среди приглушенного шепота она мельком увидела Энтона. От внезапного возбуждения она почувствовала внизу живота приятную тяжесть. Все в ней требовало подойти к нему, обвить руками за шею и целовать не прерываясь. Все вокруг были слишком заняты собой, чтобы подсмотреть пикантную подробность и потом посплетничать. Розамунда прикусила губу, чтобы не заулыбаться, но замедлила шаг, когда проходила мимо него, надеясь, что он ее увидит, и сам заговорит с нею и как-нибудь намекнет ей, что он тоже помнит прошедшую ночь, что она для него тоже что-то значит.
Он, конечно, увидел ее, заметил улыбку и лукаво усмехнулся, отчего его серьезное и настороженное лицо по-юношески заискрилось. Он извинился перед своими шведскими друзьями, прокладывая себе путь к ней сквозь толпу. Сначала его рука потянулась к ее руке, как если бы ему не терпелось прикоснуться к ней. Он выглядел таким красивым в свете дня: его темные волны волос были зачесаны назад, так что виднелась капелька аметиста в ухе. Высокий, золотом расшитый воротник камзола из фиолетового бархата оттенял его оливковую кожу, и весь он до последнего дюйма был совершенный придворный. Но она помнила, каким он был прошлой ночью, когда они целовались на прощание перед ее дверью. Помнила его взъерошенные волосы и сонные глаза; как они, держась за руки, слились в бесконечном поцелуе.
— Леди Розамунда, — произнес он низким нежным голосом, тем самым голосом с легким музыкальным акцентом. — Как поживаете?
— Очень хорошо. — Она заглянула ему в глаза, пытаясь передать свои мысли, свои чувства, рассказать, что значила для нее минувшая ночь. — Надеюсь, вы тоже?
— Более чудесного дня у меня в Англии еще не было!
Розамунда счастливо засмеялась:
— Думаю, ее величество согласится с этим. Через час мы посетим зимнюю ярмарку, а потом поедем кататься по реке на санях.
— Вот как?! Покататься на санях и правда совсем недурно в такой-то день!
— Вам это, наверное, неинтересно. Вы в Швеции, должно быть, часто передвигаетесь на санях?
— Не скажите. Было бы приятно почувствовать вкус дома.
— Тогда, я уверена, королеве будет приятно увидеть вас там. Может быть, мы встретим вас на зимней ярмарке?
— Может быть, встретите, леди Розамунда.
Он поклонился, она сделала реверанс, стараясь сдержать свою дышащую радостью улыбку, свой смех. Она побежала дальше, но не удержалась и оглянулась. Он стоял и смотрел на нее.
Зимняя ярмарка и впрямь была красочным зрелищем. Розамунда с другими фрейлинами шла вдоль линии шатров и боялась, что выглядит как деревенский простофиля. Балаганы, торгующие лентами, вышитыми чулками, перчатками, пряным сидром и теплыми пряниками, украшали разноцветные флаги. На одном широком проезде между балаганами люди с разбегу скользили по голому льду, уворачиваясь между гуляками и разносчиками товаров. А за балаганами проносились сани и даже верховые всадники, пользуясь замерзшей рекой как новой дорогой. Толпы весело шумели, радуясь передышке от неприятностей и бед этой суровой зимы. Розамунда смотрела на лица людей, которые собрались вокруг, — все они светились радостью, Что видят свою королеву, и были охвачены благоговением, надеждой, волнением и возбуждением. Как если бы Елизавета была рождественским зимним чудом. В этот момент невозможно было себе представить, что кто-то хочет причинить королеве зло, хочет развеять золотую ауру, окружавшую ее и всех, кто смотрел на нее. И кажется, никто не замечал избытка гвардейцев, окружавших маленькую процессию и не спускавших глаз с толпы, держа наготове свои пики и мечи. Особенно лорд Лестер: он стоял рядом с королевой и бросал сердитые взгляды на любого, осмелившегося приблизиться. В какой-то момент королева с улыбкой повернулась к нему и засунула веточку падуба ему под застежку камзола.
— Не хмурься так, Робин, — промурлыкала она. — Рождество же!
Он улыбнулся ей в ответ, и вдруг Розамунда разглядела кое-что, потрясшее ее, — королева смотрела на Лестера так, как она сама смотрела на Энтона… В их улыбках были та же нежность и то же страстное желание. Как же она могла пытаться женить его на шотландской королеве?! Мистер Макинтош, кажется, почувствовал то же самое. Он и это время шел рядом с Розамундой, и она видела, как он хмурился. Но он только произнес:
— Прекрасный день, не правда ли, леди Розамунда?! — Вот и все, что он сказал. Она ответила ему вежливой улыбкой, не доверяя его внешнему дружелюбию.
— Если вы любите лед и холодный ветер, мистер Макинтош.
— В Шотландии, миледи, все это может быть и в благоуханный летний день.
— Тогда я рада, что не живу в Шотландии.
— Вас совсем не радует зима?!
— В зиме есть свои прелести, я думаю. Но весной их больше. Греет солнце, все зеленеет…
— Ну да. Вы англичане — неженки, — съязвил Макинтош.
— Не все из нас, я думаю, — ответила она. — Некоторые, кажется, прямо рвутся в вашу открытую всем ветрам страну, мистер Макинтош. Лорд Дарнли, например.
Макинтош замкнулся, хотя все еще улыбался ей.
— Как я понимаю, чтобы повидать отца, который живет в Эдинбурге.
— Я это слышала. Очень трогательно, что семейная привязанность преодолевает даже такую суровую погоду, какая у вас.
— Конечно, миледи.
— Наверное, есть и другие среди нас, хрупких англичан, которых вы находите достаточно крепкими?
