Шерри Томас - Обольщение красотой
— С того момента, как этим утром мы прибыли в Лондон, я получила не одну, не две, а три записки, касающиеся интрижки, которую ты завел во время плавания. У всех на виду, никак не меньше.
По крайней мере теперь он сможет говорить об этом с мачехой.
— Это правда. Все до последнего слова.
В окошке наемного экипажа появилась рука в перчатке, слегка отодвинувшая занавеску.
— Надеюсь, что нет. По слухам, ты уже женился на ней.
Кристиан обернулся.
— Нет, конечно. Но не потому, что не пытался.
Вдовствующая герцогиня, занятая тюльпанами, стоявшими в вазе на консольном столике, замерла, прежде чем повернуться к нему. Это была привлекательная леди, всего лишь на тринадцать лет старше Кристиана. Однако, вместо того чтобы высказать свое мнение, она опустилась в одно из кресел в стиле Людовика Четырнадцатого и тщательно расправила свои юбки.
— Ты сделал ей предложение?
— Да.
— Ты ничего не говорил об этом.
— Ситуация довольно сложная. Я не хотел тревожить тебя.
— По-твоему, я тревожусь меньше, узнавая о подобных вещах случайно?
Кристиан склонил голову, давая понять, что он услышал ее упрек.
— Примите мои извинения, мадам.
— И что, скажи на милость, здесь сложного? Когда герцог Лексингтон делает предложение, леди, которой так повезло, его принимает. И дело с концом.
Если бы все было так просто.
— Она путешествовала под вымышленным именем.
Едва ступив на английскую землю, Кристиан договорился о встрече со знатоком немецкой аристократии. Шедлицы принадлежали к древнему прусскому роду. Гарденберги относились к силезской знати. Но барона фон Шедлиц-Гарденберга в списках не значилось, а значит, баронессы Шедлиц-Гарденберг не существовало в природе.
Что исключало и без того ничтожный шанс, что она использовала свое настоящее имя и для ее поисков не придется обшаривать всю Европу, вдоль и поперек.
Вдовствующая герцогиня резко втянула в грудь воздух.
— Вымышленное имя?
— Я даже не видел ее лица.
Она ошарашено моргнула.
— Я же говорю, ситуация сложная.
— Право, Кристиан. — Она принялась постукивать пальцами по подлокотнику своего кресла. — В стране полно достойных девушек, а ты делаешь предложение руки и сердца незнакомке, которую даже не узнаешь, встретив на улице.
— Она та, кого я люблю. — Это должно было служить достаточным оправданием, но прозвучало не совсем разумно, учитывая скудность сведений, которыми он располагал. — Тебе она понравится. С ней я чувствую себя самим собой.
Ее светлость не выглядела убежденной.
— Я предпочла бы встретиться с ней и составить собственное мнение.
— Я устрою это, как только смогу убедить ее принять мое предложение.
— И как скоро тебе это удастся?
— Надеюсь, в мой день рождения. Она согласилась пообедать со мной в «Савое».
Вдовствующая герцогиня встала.
— Ты знаешь, что я доверяю твоему суждению, Кристиан. Я доверяла твоему суждению с нашей первой встречи. Но я не прощу себе, если не укажу на то, что ситуация крайне необычная. Ты подвергаешь себя огромному риску, и я не имею в виду твое общественное положение или состояние.
Что ж, он заслужил это предостережение.
— Боюсь, мое сердце занято. Я буду несчастен, если не женюсь на ней.
— Ты можешь оказаться таким же несчастным в браке, но тогда уже будет слишком поздно.
— Уже слишком поздно. Кроме нее, мне никто не нужен.
Она вздохнула.
— Ты уверен?
— Да.
Этот недвусмысленный ответ отозвался в его сознании тревожным эхом. Точно так же он был уверен, впервые увидев миссис Истербрук, что ключ к его счастью — в ее руках.
— Будь осторожен, дорогой, — сказала вдовствующая герцогиня. — Повтори свое предложение, только если она окажется достойной его.
Кристиан попытался перевести разговор в шутку.
— И это говорит матушка, которая была бы рада женить меня хоть завтра.
— Только потому, дорогой, что в ее власти причинить тебе вред. Только потому.
Со шторками, опущенными для конспирации, воздух внутри наемного экипажа, и без того тяжелый от запахов табака и джина, с каждой минутой становился все более затхлым.
Но Венеция ничего не замечала.
Вид любовника действовал на нее опьяняюще. Она не могла разумно мыслить. Единственное, что имело значение — это неодолимая потребность увидеть его снова. Она не представляла, чего надеется этим достигнуть, но не могла противиться силе, которая влекла ее к Кристиану.
Из дома Венеция вышла пешком, но по пути она сообразила, что до «Савоя» слишком далеко, и остановила наемный экипаж.
Когда кеб подвез ее к «Савою», Кристиан уже садился в свою карету. Венеция последовала за ним до его резиденции, весьма изысканного здания в неоклассическом стиле, который она презирала. Впрочем, если бы его стены были сделаны из стекла, она и тогда не стала бы возражать против стиля. Тогда она могла бы видеть Кристиана, который перемещался бы внутри, занимаясь тем, чем он занимался, когда не сводил ее с ума от страсти.
Но она ничего не видела. Зато гувернантка в сквере отнеслась к наемной карете крайне подозрительно. И было ясно, что лишь вопрос времени, когда появится полисмен и поинтересуется у кебмена, что тот себе думает, торча перед особняками графов и герцогов.
Венеция не может сидеть здесь вечно.
Еще минутку. Ей ничего не нужно, только еще раз увидеть его.
Бог внял ее молитвам. К обочине тротуара подкатила карета, украшенная гербом Лексингтона. Спустя минуту Кристиан вышел из дома и сел в карету.
Ее желание исполнилось. Но разве можно насытиться зернышком риса, когда она голодала целую неделю?
— Следуйте за этой каретой, — велела она кебмену. — И постарайтесь не потерять ее из виду.
Еще раз. Она увидит его еще раз, когда он выйдет из кареты.
— Мэм, вам не пришлось бы бегать за ним, если бы он увидел ваше личико, — заметил кебмен.
Как бы она хотела, чтобы это было так.
Карета герцога повернула на запад. Венеция решила, что он направляется в свой клуб на Сент-Джеймс-стрит, но карета двинулась дальше, в сторону Кромвель-роуд, пока не остановилась перед величественным храмом, посвященным миру животных, Британским музеем естественной истории.
Где размещался ее динозавр!
Бросив кебмену горсть монет, Венеция выскочила из экипажа, проклиная узкие юбки, не приспособленные для физических упражнений.
Кристиан поднялся по парадным ступеням и проследовал через массивный арочный портал в музей. Главным экспонатом центрального зала был почти целый скелет — не хватало только трех позвонков — пятидесяти пяти футового кашалота. Бывая в музее, Венеция никогда упускала случая полюбоваться им, но сейчас она только лихорадочно озиралась в поисках Кристиана.
