Невероятный сезон - Ивз Розалин
– Каллиопа! – позвала тетя, и Калли отскочила от Адама, ее лицо горело.
– Я не… я хотела… – Она растерянно замолчала.
– Все в порядке, – сказал он, улыбаясь ей так, что ее лицо запылало сильнее. Он наклонился вперед и тихо добавил: – Мне даже понравилось. Хоть и попала ты не туда, куда целилась. – Он постучал пальцем по губам. Было ли это движение, чтобы запечатлеть поцелуй, намеренным или случайным?
Теперь у нее горела даже макушка. Калли не могла встретиться взглядом с Адамом, поэтому смотрела, как приближается тетя.
– Уже поздно, – сказала она, поравнявшись с ними и не сводя глаз с Калли. – Отпусти мистера Хетербриджа, Каллиопа. Тебе следует быть в постели, а не искать новых скандалов. Даже если вы помолвлены.
Волна смущения снова захлестнула Калли. Неужели тетя считала ее такой дурой, чтобы допустить, будто она может целоваться на виду у всех, у входной двери. Если бы она собиралась поцеловать Адама, то сделала бы это в каком-нибудь уединенном месте. Разум услужливо представил образ темного уголка сада, сверкающих над головой звезд и теплых губ Адама на ее губах.
«Нет», – подумала Калли. Это совсем не то, что она намеревалась сделать.
– Это моя вина, – сказал Адам, кланяясь тете. – Я разговаривал с мисс Каллиопой и потерял счет времени.
– Хм, – с сомнением произнесла она. – Что ж, пожелайте друг другу спокойной ночи, а потом я провожу тебя.
Калли пожелала им спокойной ночи и развернулась, чтобы взбежать вверх по лестнице.
– Подожди, – тихо сказал Адам.
Калли обернулась и обнаружила, что тетя уходит, а он смотрит на нее с напряжением во взгляде.
– Помнишь то лето, когда мы были детьми, когда я простудился в июле? Пока Фредерик, Талия и Грация дико носились по лесам и полям, ты каждый день приходила узнать, как у меня дела, приносила мне супы, желе и цветы.
Конечно, Калли помнила. Она все еще находилась в затянувшемся плену поклонения своему герою. Она сидела у его постели и читала ему книги, иногда запинаясь, но Адам никогда не смеялся над ней, как иногда делали Талия и Грация. Он слушал и помогал, когда она просила, и, в свою очередь, рассказывал истории о греческих героях, которые слышал в школе.
– Что заставило тебя вспомнить об этом сейчас? Это было так давно.
– Потому что я наблюдал за тобой сегодня и заметил, как даже в разгар вечера, устроенного для тебя и твоей семьи, ты останавливалась, чтобы убедиться, что и другие довольны… что у Грации все хорошо, что у твоей тети есть накидка, которую она просила принести, что нервный молодой человек, наступивший тебе на юбку, не слишком смущен тем, что сделал.
Калли не знала, что сказать. Сердце странно билось в горле.
– Понимаю, ты считаешь, что я тебя на замечаю, но это не так. Я просто… в этом не силен. – Он обвел рукой их обоих. – Но я действительно замечаю тебя. Мне нужно, чтобы ты это знала.
Адам поднялся по ступенькам, разделяющим их, и запечатлел легкий поцелуй у нее на лбу.
– Спокойной ночи, – прошептал он, а затем, пританцовывая, спустился по лестнице, прошел по коридору и исчез в темноте.
Калли стояла, провожая его взглядом. Она провела пальцами по лбу, потом по губам, ощущая призрачное эхо губ Адама на коже.
Она собиралась записать в дневник впечатления о бале, прежде чем упасть на кровать, но услышала тихий шепот Талии в комнате Грации и вместо этого отправилась туда.
Грация сидела за туалетным столиком, одетая в сорочку, пока ее горничная Мэри вынимала последние шпильки у нее из волос, чтобы потом расчесать и заплести их в косу. Талия, уже переодевшись в халат, устроилась на краю кровати и заплетала волосы, перекинув косу через плечо.
– Ну? – спросила Грация, искоса взглянув на Калли. – Стал ли наш дебютный бал тем, на что ты рассчитывала?
Калли упала на кровать рядом с Талией и закрыла лицо руками. «Я поцеловала Адама», – подумала она, изо всех сил пытаясь вспомнить события вечера, предшествовавшие этому грандиозному, смущающему моменту. Танцы. Мистер Солсбери.
– Все были так добры.
– Включая мистера Солсбери? – спросила Талия. Ее голос был мягким, но в словах чувствовалась легкая язвительность. Калли поняла, что она подразумевала: что Адам думает о твоем флирте с мистером Солсбери?
– Мистер Солсбери – приятный джентльмен и умелый танцор, – сказала Калли. – Он не имел в виду ничего такого. – За исключением того взгляда, который бросил на нее… возможно, он все еще не знал, что она помолвлена? Ей необходимо сказать ему. – А как прошел твой вечер? Вы с мистером Дарби довольно долго отсутствовали в бальном зале.
Вряд ли это справедливо. Калли даже не поцеловала Адама, а сплетни заставили их объявить о помолвке. Сестра же, Калли была совершенно уверена, целовала мистера Дарби, без каких-либо последствий, и теперь намеревалась заставить Калли чувствовать вину за флирт с мистером Солсбери на глазах у жениха, тогда как ее флирт ранил Адама гораздо сильнее, чем когда-либо смогла бы Калли.
У туалетного столика Грация тихо отпустила горничную.
Талия улыбнулась раздражающей улыбкой.
– Это был чудесный вечер, не так ли?
О, Калли ненавидела, когда сестра делала так: говорила что-то провоцирующее, но потом не поддавалась на провокации, будто придерживалась высоких моральных принципов.
– Должно быть, приятно баловать себя, не заботясь о том, как твои поступки отражаются на других.
– Например, флиртовать с кем-то, с кем ты не помолвлена? Я совершенно согласна. – Талия обнажила в улыбке ряд блестящих зубов.
– О, пожалуйста, не спорьте, – взмолилась Грация. – Особенно из-за флирта, любовников и прочей чепухи. Если собираетесь ссориться, идите в свои комнаты, а я сейчас же лягу спать.
К собственному удивлению, Калли рассмеялась.
– Да, любовники – это довольно нелепо, не правда ли?
– А флиртующие джентльмены еще хуже, – твердо сказала Грация. – Нельзя верить ничему, что они говорят.
– Полагаю, зависит от джентльмена, – сказала Талия. – Ты имеешь в виду мистера Левесона?
Дурные предчувствия охватили Калли.
– Грация, ты ведь не испытываешь к нему нежных чувств, не так ли? – Кузине не стоило влюбляться в одного из самых утонченных джентльменов Лондона. Она заслуживала любого счастья, о котором только могла мечтать, но такой мужчина, как мистер Левесон, мог лишь разбить ей сердце.
Грация ответила:
– Он довольно обаятельный, но я в безопасности, уверяю вас. Он приятное развлечение на сезон, но я не хочу отвлекаться от своей работы.
– Но тебе не кажется, – спросила Талия, откидываясь на подушки, – что можно одновременно и влюбиться, и заниматься работой, которая тебя увлекает? Мисс Хеманс пишет прекрасные стихи, и у нее есть муж и дети.
– Уверена, ты сможешь совмещать и то, и другое, – сказала Грация. – Но сомневаюсь, что предназначена для этого. Есть женщины, которые счастливы в одиночестве, которые души не чают в племянниках, но не нуждаются в собственных детях, чтобы ощутить удовлетворение. Думаю, что, возможно, я – одна из таких женщин.
Говоря это, Грация отвернулась и внимательно изучала свое отражение в зеркале. Сестры обменялись взглядами, и на этот раз между ними не было враждебности, только беспокойство за кузину, которую они сильно любили.
– Грация… не обижайся, дорогая, но ты говоришь так, искренне веря в счастливое одиночество, или потому, что не считаешь, что тебя кто-то полюбит, а незаинтересованной притворяться безопаснее? Если первое, я не стану дразнить тебя, но если второе… О, Грация, ты заслуживаешь любви так же, как и всего остального.
Сердце Калли сжалось, когда Талия говорила. Разве эти слова не были так же справедливы и для Калли? «Слишком поздно», – подумала она.
Грация пригладила волосы, все еще глядя на свое отражение.
– Есть любовь, которая способна удовлетворить человека, и, что касается меня, не думаю, что это – романтическая любовь. Мне не кажется, что я хоть раз была влюблена, и уверена, что никто никогда в меня не влюблялся. У меня нет тех качеств, которые молодой мужчина желает видеть в жене, и я бы предпочла остаться незамужней, чем выйти за того, кто хочет получить меня только ради денег или положения моего отца.
