Белая роза - Огюст Маке
Словно свет померк в глазах несчастного Ричарда. Пропали краски дня, потускнело золото на гербах и кафтанах вельмож, испарилась радость от триумфального успеха. Ему показалось, что сердце его остановилось. Не вызывало сомнения, что Катрин поздравляет короля от имени всего народа, было ясно, что она с детства обладала правом по-свойски, по-сестрински держаться с королем, а плещущая через край радость свидетельствовала о том, что ей симпатичен принц, которому король Яков предложил свою дружбу. Но Ричард предпочел бы, чтобы в этот момент Катрин вела себя тихо и собранно. Он предпочел бы увидеть ее где-нибудь в толпе, подальше от трона. Он предпочел бы вместо бурной радости увидеть ее скромную улыбку.
«Она благодарит Якова, – подумал Ричард, – за то, что он удовлетворил пожелания своих подданных. Она поздравляет его с тем, что он заслужил еще большую любовь народа. Как же важна для нее популярность ее короля. Значит, их нежные отношения, о которых мне не раз уже говорили, это правда!»
Такие мысли одолевали его среди шумной суетящейся толпы придворных. Но Килдар и прочие друзья быстро вывели Ричарда из состояния глубокой задумчивости. Король никогда не принадлежит сам себе, даже если он пребывает в одиночестве, а тут его пожирали ласковыми взглядами более десяти тысяч зрителей.
Сейчас следовало пробраться сквозь шумную толпу и перейти в старую часть дворца, которую Яков выделил для проживания новому королю Англии. Король Шотландии в сопровождении самых знатных особ лично проводил Ричарда на его половину. И пока они удалялись от зала, в котором осталась Катрин, Ричарда не покидало ощущение, что он вновь возвращается в тюрьму. Он был готов отдать год жизни, год царствования в Лондоне за возможность оглянуться и посмотреть на девушку. Но королю непозволительно оборачиваться, когда он беседует с королем.
«Увы! – подумал он, – я мог смотреть гораздо свободнее, когда был Перкеном Уорбеком».
XIII
Празднование продолжалось целую неделю, и с каждым днем Яков IV все больше привязывался к своему гостю и проникался к нему все более теплыми чувствами. А Ричард ощущал, как благотворно влияют на него возвышенная душа короля и его талант превращать врагов в друзей, а друзей в фанатично преданных соратников.
После триумфального приема Ричард ожидал, что во дворец к королю начнется настоящее паломничество ирландских вельмож с их вассалами и вождей шотландских кланов, и все они будут предлагать людей и лошадей для участия в войне. Ведь с самого начала войну с Англией все приветствовали, коль скоро она будет вестись за такое благое дело. Но только простые люди по-прежнему сохраняли энтузиазм, а шотландские вельможи вели себя более чем сдержанно. Якова поначалу удивляло такое поведение шотландской знати, но лишь через определенное время выяснилось, что причиной изменения настроений явились подрывные действия Генриха VII. Яков медлил, не решаясь вызвать принца на откровенный разговор, но затем, по мере укрепления доверия между ним и Ричардом, у которого, как считал Яков, душа была твердой, а сердце мягким, король решился раскрыть гостю секрет столь тревожного положения дел.
Однажды вечером, когда хозяин и гость сидели на террасе дворца, наслаждаясь свежим воздухом и запахом вереска, цветущего на соседней горе, король неожиданно сказал:
– После такого горячего приема можно было ожидать от наших вельмож более активных действий. Но отнюдь не скупость сдерживает благородные чувства шотландской знати. Понапрасну предупреждал я их о том, что с английской стороны доносятся раскаты надвигающейся бури. Все мы чувствуем, что не к добру то затишье, которое демонстрирует Генрих VII. Но никто ничего не предпринимает. Знать ждет, когда я призову ее к борьбе. А я ожидаю, что они первыми призовут меня к решительным действиям.
Ричард устремил на Якова умный и бесхитростный взгляд. Было видно, что его одолевают тяжелые мысли. Ведь изгнанникам, сиротам и беднякам, словно преступникам, всегда есть чего бояться. Правду говорят, что в этом мире главными преступлениями являются изгнание, одиночество и бедность.
«Похоже, я уже стал обузой», – подумал сын короля Эдуарда.
И он с трудом подавил тяжелый вздох.
А Яков с настойчивостью, от которой еще больше растравлялась душа его гостя, продолжал:
– Рекрутский набор не дал ожидаемых результатов. Мне не хотелось принуждать вождей кланов, но теперь я вынужден ужесточить свои требования.
– Мне казалось, что в этой стране каждый готов горячо поддержать меня в борьбе за справедливость, – ответил Ричард. – Неужели ирландский и шотландский народы до такой степени непостоянны? Я и подумать такого не мог.
– Народ у нас хороший и хорошо к вам относится, – сказал король. – Но и ваши враги тоже не дремлют и уже успели обработать наших людей.
– Ах!.. – вздохнул Ричард, решивший, что ему лучше помалкивать, увидев на какие уловки пустился его покровитель.
– Эти враги очень сильны, – продолжил король.
Ричард промолчал.
– И к тому же они весьма ловкие, – добавил Яков. – Вам они известны?
– Я знаю Генриха VII. Вы его имеете в виду, ваше величество?
– Его самого. Он следит за каждым вашим шагом. У него здесь шпионы, в том числе среди моих советников.
– Вот как? – отозвался Ричард, причем в его голосе можно было уловить больше беспокойства, чем ему хотелось бы.
– Так вот, господин мой, – закончил свое сообщение Яков, – он распространил среди всех ваших сторонников манифест с порочащими вас пасквилями.
– И что же в них говорится?
– Там всякая клевета, но клевета – это опасное оружие.
– И вы полагаете, что этого оружия достаточно, чтобы вырвать из шотландской души такие качества, как верность, честь, преданность?
– Такое возможно, если хорошо владеешь этим оружием.
Ричард содрогнулся. Никогда еще Яков не изъяснялся столь откровенно.
– Будьте так добры, – промолвил принц, поднимаясь на ноги, – расскажите мне все, как есть.
– Именно для этого я к вам и явился, – ответил король, устремив на него проницательный теплый взгляд. – Генрих VII утверждает, что вы самозваный принц Йоркский. О, я понимаю, что ему больше нечего сказать, но, в конце концов, он это утверждает во всеуслышание. Многие ему не верят, но кое-кто может и поверить. Он приводит в пример Ламберта Симнела, которого он сделал своим поваром. Он упрекает моих дворян в том, что они попались в грубо поставленную ловушку. Он утверждает, что ему известно,
