Барбара Картленд - Роман с призраком
Когда наконец Крусадер миновал финишный столб и толпа всколыхнулась, приветствуя победителя, Демелса почувствовала, что у нее перехватило дыхание, а на глазах выступили слезы – так велика была ее вполне бескорыстная радость – она никогда бы не решилась делать ставки.
На каждых скачках наступал момент, когда она бывала счастлива наблюдать триумф лошади – из любви к искусству, а конный спорт и был ее в глазах таковым.
Однако на этот раз к радости примешивалась немалая толика гордости. Демелса имела все основания считать себя причастной к успеху Крусадера.
Если бы она не проявила бдительность и, надо честно признаться, если бы она не решилась поступиться благоразумием – сэр Фрэнсис, поставивший на Гульдибранда, мог бы добыть себе нечестным путем целое состояние.
– Вчера вечером произошли странные события, мисс Демелса, – доложила хозяйке Нэтти рано утром.
– А что случилось? – стараясь ничем не выдать себя, поинтересовалась Демелса.
– Двое негодяев пытались отравить Крусадера, но его милость выследил их и, по словам Эббота, вмиг уложил обоих, как профессиональный боксер.
– Какой ужас! – искренне воскликнула Демелса, снова переживая вчерашний испуг. – Только подумать, что такое могло произойти в нашей конюшне!
– Какая низость! – поддержала ее возмущение Нэтти. – Злоумышленников передали полиции, так что негодяи получат по заслугам. А один из гостей его милости поторопился покинуть дом, ни с кем не прощаясь.
– Кто же это был? – спросила Демелса, понимая, что должна проявить любопытство, иначе это вызовет подозрения.
– Сэр Фрэнсис Вигдон, – объявила Нэтти. – У меня в голове не укладывается, что джентльмен и друг его милости оказался замешан в подобную гнусность.
– У меня тоже, – кивнула Демелса. По пути на скаковое поде Эббот ни о чем больше не мог говорить, как только о ночном происшествии.
– Во всем я, старый дурак, виноват, – корил себя старик. – Когда еще сломался этот паршивый замок, а я и в ус не дул. Хотя, с другой стороны, нам ведь никогда не было особой нужды запирать конюшню. Что там было красть, кроме старой упряжи и прелой соломы?
– Впредь надо быть осторожнее, – заметила Демелса. – А вдруг кому-то вздумается вывести из строя нашего Файерберда накануне субботних скачек.
– Не иначе, как через мой труп! – заверил Эббот. – Уж теперь, помяните мое слово, никому спуску не дам! Он прыснул в кулак:
– Повезло его милости! Проснулся аккурат вовремя и сразу – в конюшню, словно сердце у него почуяло, что там орудуют те негодяи.
– Сердце почуяло? – переспросила Демелса.
– Сам Доусон сказал об этом лично мне, – не без гордости пояснил Эббот.
Демелса улыбнулась: граф Треварнон благоразумно взял на вооружение подсказанное ему объяснение.
– Его милость, несомненно, очень удачливый джентльмен, – заметила Нэтти.
– Как сказать, – возразил Эббот. – Наверное, стал удачливым, когда вырос. Но мистер Доусон рассказывал, что старый граф был натуральный тиран и его сын страдал от крутого его нрава наравне со всеми в доме.
– Тиран? – заинтересовалась Демелса. – Это в каком же смысле?
– Мистер Доусон сказал, что в доме все дрожали: чуть что, милорд приходил в неописуемую ярость, и тогда от него доставалось всякому, кто попадался под руку. И еще Доусон рассказывал, что молодой господин рос, всеми заброшенный.
– Заброшенный? – У Демелсы от негодования округлились глаза.
– Ну, он выразился по-ученому:» в небрежении «, – поправил себя старый конюх. – Вам-то повезло, мисс Демелса. Уж как о вас пеклись покойные папочка и мамочка! Да что там говорить, ведь у многих очень благородных господ дети растут, как сироты, все с нянями да гувернантками, а родителей неделями в глаза не видят.
Демелса молчала.
Ей было странно слышать, что такой блестящий джентльмен, такой удачливый – на зависть всем окружающим, в детстве был несчастлив.
В душе ее шевельнулось сочувствие.
– Граф, наверное, очень одинок: его жена – безумна, родители – умерли, и он не имеет ни брата ни сестры, – покачала головой Демелса.
А если ребенок растет у равнодушных родителей, его жизнь становится совершенно невыносимой. Подобной судьбы Демелса даже не могла вообразить.
В то же время, при всем сострадании к графу, обделенному любовью и в детстве, и в браке, Демелса твердо знала, что не должна с ним больше встречаться.
Обстоятельства, побудившие ее выступить на его защиту от коварства мстительной леди Сайдел и злого умысла сэра Фрэнсиса, были настолько вопиющи, что вполне извиняли – во всяком случае в ее глазах – нарушение обещания, данного брату.
Но теперь, как бы Демелсе ни хотелось увидеться с графом, поговорить с ним, она не могла нарушить данное Джерарду обещание.
Она и сама знала, что только такое решение являлось единственно верным. Дальнейшие встречи с графом ни к чему хорошему бы не привели.
Поэтому, вернувшись со скачек, девушка задвинула засов на двери, через которую граф мог бы проникнуть в потайные помещения.
Стремительно взбежав по лестнице, она поклялась себе ни под каким видом не выходить из этой комнаты до утра – из опасения, что услышит еще какой-нибудь разговор, не предназначенный для ее ушей.
Однако запретить себе думать о графе она не могла.
Неотрывно глядя на него, когда он вел Крусадера взвешиваться после скачек, Демелса пришла к выводу, что во всем английском королевстве невозможно найти ни такого красивого мужчины, ни столь красивого животного.
Она с радостным волнением слушала приветствия, которыми толпа провожала победителей.
И хотя немало зрителей потеряло деньги на этом заезде, даже проигравшие как истинные ценители этого вида спорта участвовали в чествовании победителей необыкновенно зрелищной скачки.
– Спасибо за ужин, все было очень вкусно! – сказала Демелса Нэтти.
Положив столовые приборы и грязную тарелку на поднос, она налила себе бокал оранжада из кувшина.
– Жаль, что я не могу выразить повару графа восхищение его кулинарным искусством, – продолжала девушка.
– Да, что-что, а уж это совершенно невозможно, – сказала Нэтти. – Сказать по правде, мисс Демелса, я жду не дождусь, когда вы сможете выйти из этой душной кельи на свет божий и вернуться в свою комнату.
– Ждать осталось недолго, – тихо ответила Демелса. – Граф со своими друзьями уже скоро уедет.
– Поскорей бы! – подхватила Нэтти, несмотря на свою обычную наблюдательность, не заметившая грусти в голосе хозяйки. – Мне кажется, будто они здесь гостят у нас уже целый месяц.
– Да, тебе пришлось потрудиться в эти дни, – посочувствовала Демелса.
