Эшли Марч - Соблазнить герцогиню
Тут ювелир убрал наконец-то ожерелье и спросил:
— А может, ваша светлость посмотрит браслет или нашу коллекцию колец? Или, быть может, брошь? У меня есть брошь, которая…
— Брошь подойдет, — перебил Филипп, поморщившись. Толстяк ювелир все больше его раздражал. У этого человека были лохматые седые брови и мясистый подбородок, подрагивавший при каждом его слове. К тому же этот субъект, очевидно, полагал, что с покупателями следовало говорить как можно громче.
— И еще, ваша светлость…
Филипп резко вскинул руку, призывая ювелира помолчать. Нахмурившись, тихо сказал:
— Умоляю вас, молчите, пока я не прикажу вам говорить.
— Да, ваша… — Ювелир затих под свирепым взглядом Филиппа. Судорожно сглотнув, он шепотом добавил, — Светлость.
Филипп покосился на пожилую даму с дочерью. У обеих были лошадиные лица, так что не оставалось ни малейших сомнений: эти особы — именно мать и дочь. И они уже несколько минут подбирались к нему все ближе и при этом таращились на него, раскрыв рты.
Тут дамы подошли к нему еще на шаг, и Филиппу вдруг почудилось, что рты их источают запах сена и клевера. И казалось, что рты эти раскрывались все шире…
Филипп взглянул на дам, прищурившись, и обе, тихонько взвизгнув, тотчас же выскочили из магазина, чуть ли не сбивая друг друга с ног. С облегчением вздохнув, он снова повернулся к ювелиру.
— Добрый день, мистер Споффорт… — послышался вдруг знакомый голос. — Скажите, разве его светлость не напоминает своего дедушку?
Чуть повернув голову, Филипп увидел леди Грей и снова вздохнул. Ювелир же, расплывшись в улыбке, закивал:
— Да-да, очень напоминает. Прямо-таки точная копия. Можно сказать, что у обоих — одно и то же лицо.
Покосившись на Джоанну, Филипп тихо сказал:
— Не ожидал от вас, миледи, столь бестактного замечания.
Ювелир тотчас же потупился и принялся перебирать в одном из ящиков какие-то украшения. Потом вдруг воскликнул:
— Вот она, ваша светлость! Самая лучшая наша брошь! Лучшая во всем Уорикшире!
Филипп бросил взгляд на уродливое украшение, которое выложил перед ним ювелир. Драгоценные камни всех цветов напоминали хвост павлина, и эта вещица размером была едва ли не с его ладонь. Любая женщина, осмелившаяся приколоть к груди эту брошь, наверняка рухнула бы на пол под ее тяжестью.
— О, как красиво… — заворковала рядом с ним леди Грей. — Герцогу подобает дарить именно такие подарки. Вы со мной согласны, ваша светлость?
Филипп даже не взглянул на Джоанну.
Ювелир же, снова просияв, воскликнул:
— Совершенно верно, миледи! Однажды дедушка его светлости заказал подобное украшение для своей жены. Правда, оно было еще более изысканное, чем это. — Перехватив гневный взгляд Филиппа, мистер Споффорт поспешно добавил: — Но если вам, ваша светлость, эта брошь не нравится, то мы сможем заказать другую, даже более роскошную, чем подарок вашего дедушки.
— Уж лучше я возьму эту, — процедил Филипп сквозь зубы.
Ювелир с улыбкой закивал, а леди Грей тихо прошептала:
— Все такой же надменный и самодовольный… — Слова эти, конечно же, относились не к мистеру Споффорту.
— У вас есть какие-нибудь сережки? — поинтересовался Филипп. — Что-нибудь простое. И вместе с тем — элегантное. — Ему вспомнились синие глаза Шарлотты, и он добавил: — Лучше всего подойдут сапфиры, пожалуй.
Ювелир ненадолго задумался, потом кивнул:
— Да, мне кажется, у нас есть нечто подобное. Но мне надо посмотреть… Если вы позволите, я хотел бы удалиться на минуточку. — Он поклонился и попятился. Споткнувшись о коробки, стоявшие за его спиной, едва не упал и что-то пробурчал себе под нос. Снова поклонившись, исчез за дверью.
А Филипп, глядя прямо перед собой, тихо сказал:
— Ты ошибаешься. Я нисколько не похож на своего деда.
Леди Грей, стоявшая с ним рядом, промолчала. Оба ждали возвращения ювелира. Через несколько минут он появился и с торжественным видом объявил:
— В данный момент у нас имеются лишь эти сапфировые серьги. Боюсь, они слишком маленькие. — Он открыл коробку, показав два сапфира в форме овала размером со слезу. — Но если пожелаете, ваша светлость, то я могу распорядиться, чтобы…
— Нет-нет, не надо. Я возьму эти.
— О, замечательно! — Мистер Споффорт снова просиял. — Рад был услужить вам, ваша светлость.
Несколько минут спустя Филипп и леди Грей покинули ювелирную лавку. Какое-то время оба молчали.
Наконец леди Грей проговорила:
— Я никогда не была любительницей сапфиров, милорд. И если в будущем вы захотите подарить мне что-нибудь из драгоценностей, то я бы посоветовала вам приобрести украшения из жемчуга. — Герцог по-прежнему молчал, и Джоанна, нахмурившись, спросила: — Или вы вообще не намерены ухаживать за мной?
Филипп даже не взглянул в ее сторону. И зашагал быстрее. Так и не дождавшись ответа, леди Грей вновь заговорила:
— Так ты действительно собираешься разводиться с ней?
Герцог и на сей раз промолчал. В этот момент он увидел на противоположной стороне улицы человека в ливрее, стоявшего у четырехместной кареты. И он тотчас же его узнал. Этот же самый человек шел за ним попятам чуть ли не до двери ювелирной лавки. А потом куда-то исчез.
Остановившись, Филипп пристально посмотрел на леди Грей.
— Это твой слуга? — Он кивнул в сторону незнакомца в ливрее.
Джоанна взглянула в указанном направлении, затем повернулась к герцогу:
— Да, это мой слуга.
— Ты приказала ему проследить за мной?
— Я хотела побеседовать с тобой…
— Больше так не поступай! Я не лиса, чтобы за мной охотиться, — проворчал Филипп, нахмурившись.
Когда он отвернулся, леди Грей схватила его за рукав:
— Черт побери, Филипп! Выслушай же меня!
Он снова посмотрел на вдову, на сей раз с удивлением:
— Что ты сказала? Ты сказала… «черт возьми»?..
Она в раздражении кивнула:
— Да, разумеется. Именно так я и сказала. Неужели ты все забыл? Когда мы были моложе…
— Да-да, ты занимала второе место по брани, — перебил Филипп. — А первое, конечно же, Шарлотта.
Леди Грей улыбнулась:
— Я бы заняла и первое, но мне не повезло, как некоторым, у которых были четверо братьев-учителей.
Филипп рассмеялся. Рассмеялся по-настоящему — весело и искренне. А потом вдруг замер в изумлении. «А ведь это из-за Шарлотты, — думал он. — При упоминании о ее прежних проказах и шалостях я засмеялся так, как смеялся в годы юности».
Заставив себя сделать серьезное лицо, Филипп заявил:
— Как ни странно, но я что-то не припоминаю, чтобы ты когда-либо выражалась подобным образом.
